Онѣ не требовались какимъ-либо церковнымъ правиломъ, а только допускались или, точнѣе сказать, были терпимы во уваженіе «крѣпкой прпвычки народа».
Люди требовали, чтобы эти просфоры сыпали въ толпу сверху съ колокольни и въ толпѣ ихъ ловили руками,— кто только схватитъ.
При этомъ разгуливалась сила и удаль: просвиры не «по чести», а «силомъ» брали,— «кто сколько вырветъ», а оттого людямъ этотъ обычай нравился.
Просфорня-вдовица «благовѣіценсішхъ просвиръ» печь не могла, потому что она была старушка слабенькая, и вымѣсить въ дежѣ большой растворъ была не въ состояніи. А потому она ѣзднла только собнрать на просвиры и приходнла съ печатью ихъ «зиаменить», но ставила пхъ и выдѣлывала Аллнлуева жена.
Никакнмъ обычаямъ и правнламъ это было ие нротішно.
Въ этотъ годъ Аллнлуй ио обыкиовенію объѣхалъ съ просфорнею прпхожанъ п собралъ муки н промѣнялъ ее у мелышка на муку одинаковаго размола (такъ какъ нзъ сборнон муки разиаго поля н неровнаго размола печь иеудобно, потому что она неровно закнсаетъ и трудно подход і і т ъ ) , а затѣмъ Аллплуева жена растворнла въ дежѣ муку и ночью подбн.та тѣсто, которос всходн.то тірекрасно, какъ слѣдуетъ, а еще послѣ затопила печь п передъ тѣмъ, какъ настуиила пора развалпвать тѣсто іі «знаменать просвпры печатыо», иошла звать учрежденную вдовицу, у котороп была нечать; но едва она вышла со своего двора, какъ увндала мужа, безпокопно бѣжавшаго къ до.му священнпка, съ лпцомъ до неузнаваемости измѣненнымъ отъ ужаса. Дьячиха оклнкнула мужа и хотѣла его разсгіросить, но онъ серднто замахалъ на нее обѣнмп рукамн и еще спльнѣе нанрягся бі.жать къ ІІпнолнтову дому. Но такъ какъ Аллилуева жена была родомъ изъ сѣвскаго уѣзда, гдѣ уже есть «глуховскій духъ поведенціи», то-есть уже ощущается малороссінскіп обычай женскаго господства въ семепствѣ, то она забыла, зачѣмъ шла, а переняііа Аллнлуя на путп п сказала:
— Это еще чтб за новости! Или я тебѣ не законная л;ена,? Говори, чтб случилось!..
Аллнлуй отвѣчалъ, что случнлась бѣда.
— А какая?
