вы на меня такъ глазенками-то уставились? или дико безъ привычки эту практику слышать?
Удивленная хозяйка молчала, а гость продолжалъ:
— Вы вонъ школы заводите, что же? по-настоящему, какъ принято у глупыхъ красныхъ пѣтуховъ, васъ за это, пожалуй, надо хвалить, а какъ Термосесовъ практикъ, то онъ не станетъ этого дѣлать. Термосесовъ говоритъ: бросьте школы, онѣ вредны; народъ, обучась грамотѣ, станетъ святыя книги читать. Вы думаете, грамотность къ разрушающимъ элементамъ относится? Нѣтъ-съ. Она идетъ къ созидающимъ, а намъ надо прежде все разрушить.
— Но вѣдь говорятъ же, что революція съ нашимъ народомъ теперь невозможна, — осмѣлилась возразить хозяйка.
— Да, и на кой чортъ она намъ теперь, революція, когда и такъ безъ революціи дѣло идетъ какъ нельзя лучше на нашу сторону… А вонъ вашъ сынишка, видите, стоитъ и слушаетъ. Зачѣмъ вы ему позволяете слушать, что большіе говорятъ.
— Это совсѣмъ не мой сынъ, — отвѣтила акцизница.
— Какъ не сынъ вашъ; а кто же онъ такой?
— Мальчишка, слуга.
— Мальчишка, слуга! А выфранченъ лихо. Пошелъ намъ умыться готовь, чертенокъ.
— Готово, — рѣзко отвѣтилъ намуштрованный Ермошка.
— А что же ты давно не сказалъ? Пошелъ вонъ!
Термосесовъ обернулся къ неподвижному во все время разговора Борноволокову и, взявъ очень ласковую ноту, проговорилъ:
— Позвольте ключъ, я достану вамъ изъ сака ваше полотенце.
Но молчаливый князь свернулся и не далъ ключа.
— Да полотенце вамъ, вѣрно, подано, — отозвалась хозяйка.
— Есть, — крикнулъ изъ кабинета Ермошка.
— «Есть!» Ишь какъ оретъ каналья.
Термосесовъ довольно комично передразнилъ Ермошку и, добавивъ: «вотъ самый чистокровный нигилистъ!» пошелъ вслѣдъ за Борноволоковымъ въ кабинетъ, гдѣ было приготовлено умыванье.
Первое представленіе кончилось и хозяйка осталась одна, — одна, но съ бездною новыхъ чувствъ и глубочайшихъ размышленій.
