Экипажъ съ этими пассажирами быстро проскакалъ по мосту и, переѣхавъ рѣку, повернулъ берегомъ влѣво.
— Какія непріятныя лица! — сказалъ, отвернувшись, протопопъ.
— А вы знаете ли, кто это такіе?
— Нѣтъ, слава Богу, не знаю.
— Ну, такъ я васъ огорчу. Это и есть ожидаемый у насъ чиновникъ князь Борноволоковъ; я узнаю его, хоть и давно не видалъ. Такъ и есть; вонъ они и остановились у воротъ Бизюкина.
— Скажите жъ на милость, который же изъ нихъ самъ Борноволоковъ?
— Борноволоковъ тотъ, что слѣва, маленькій.
— А тотъ другой, что за персона?
— А эта персона, должно быть, просто его письмоводитель. Онъ тоже знаменитъ кой-чѣмъ.
— Юристъ большой?
— Гм! Ну, этого я не слыхалъ о немъ, а онъ по какой-то студенческой исторіи въ крѣпости сидѣлъ.
— Батюшки мои! А какъ имя мужу сему?
— Измаилъ Термосесовъ.
— Термосесовъ?
— Да, Термосесовъ; Измаилъ Петровъ Термосесовъ.
— Господи, какихъ у нашего царя людей нѣтъ!
— А что такое?
— Да какъ же, помилуйте: и губастый, и страшный, и въ крѣпости сидѣлъ, и на свободу вышелъ, и фамилія ему Термосесовъ.
— Не правда ли, ужасно? — воскликнулъ, расхохотавшись, Дарьяновъ.
— А что вы думаете, оно, пожалуй, и вправду ужасно! — отвѣчалъ Туберозовъ. — Имя человѣческое не пустой совсѣмъ звукъ: пѣвецъ «Одиссеи» не даромъ сказалъ, что «въ минуту рожденія каждый имя свое себѣ въ сладостный даръ получаетъ». Но до свиданія пока. Вечеромъ встрѣтимся?
— Непремѣнно.
— Такъ вотъ и прекрасно: тамъ намъ будетъ время добесѣдовать и объ именахъ, и объ именосцахъ.
Съ этимъ протопопъ пожалъ руку своего компаньона, и они разстались.
