просилъ. Теперь, господа, опять по мѣстамъ, и чтобъ тихо; а вы, хозяйка, велите Николашѣ за это, что онъ будетъ разсказывать, стаканъ воды съ червоннымъ виномъ, какъ въ домахъ подаютъ.
Всѣ усѣлись. Николаю Аѳанасьевичу подали стаканъ воды, въ который онъ самъ впустилъ нѣсколько капель краснаго вина, и началъ новую о себѣ повѣсть.
— То, господа, было вскорѣ послѣ французскаго замиренія, какъ я со въ Бозѣ почившимъ государемъ императоромъ разговаривалъ.
— Вы съ государемъ разговаривали? — сію же минуту перебили разсказчика нѣсколько голосовъ.
— А какъ бы вы изволили полагать? — отвѣчалъ съ тихою улыбкой карликъ. — Да-съ; съ самимъ императоромъ Александромъ Павловичемъ говорилъ и имѣлъ разсудокъ, какъ ему отвѣчать.
— Ха-ха-ха! Вотъ, Богъ меня убей, шельма какая у насъ этотъ Николавра! — взвылъ вдругъ отъ удовольствія дьяконъ Ахилла и, хлопнувъ себя ладонями по бедрамъ, добавилъ: — Глядите на него, — маленькій, а между тѣмъ онъ, клопштосъ, съ царемъ разговаривалъ.
— Сиди, дьяконъ, смирно, сиди спокойно, — внушительно произнесъ Туберозовъ.
Ахилла показалъ руками, что онъ болѣе ничего не скажетъ, и сѣлъ.
Разсказъ начался снова.
— Это какъ будто отъ разговора моего съ государемъ императоромъ даже и начало имѣло, — спокойно заговорилъ Николай Аѳанасьевичъ. — Госпожа моя, Марѳа Андревна, имѣла желаніе быть въ Москвѣ, когда туда ждали императора, послѣ всесвѣтной его побѣды надъ Наполеономъ Бонапарте. Разумѣется, и я въ этой поѣздкѣ, по ихъ волѣ, при нихъ находился. Онѣ, покойница, тогда уже были въ большихъ лѣтахъ и, по нездоровью своему, порядочно стали гнѣвливы и обидчивы. Молодымъ господамъ по этой причинѣ въ дому у насъ было скучно, и покойница это видѣли и много за это досадовали, а больше всѣхъ на Алексѣя Никитича сердились, что не такъ, полагали, вѣрно у нихъ въ домѣ порядокъ устроенъ, чтобы всѣмъ весело
