не вѣрятъ и въ томъ, что онъ не трусъ, а этого онъ ни за что не могъ снесть, и онъ клялся за свою храбрость и требовалъ турнира, немедленнаго и самаго страшнаго.
— Я всѣмъ хочу доказать, что я всѣхъ здѣсь храбрѣе, и докажу.
— Этимъ, отецъ дьяконъ, не хвалитесь, — сказалъ маіоръ. — Особенно же вы сами сказали, что имѣете слабость… прихвастнуть.
— Ничего, слабость имѣю, а хвалюсь: я всѣхъ здѣсь храбрѣе.
— Не хвалитесь. Иной разъ и на храбреца трусъ находитъ, а другой разъ трусъ чего и не ждешь надѣлаетъ, да-съ, да-съ, это были такіе примѣры.
— Ничего, подавай.
— Да кого-жъ подавать-съ? Позвольте, я лучше примѣръ представлю.
— Ничего, представляйте.
— У насъ, какъ я съ Кавказа перевелся, — началъ маіоръ: — былъ полковникъ, превеселый начальникъ и службистъ. Саблю золотую имѣлъ за храбрость. Дѣлали мы Венгерскую кампанію въ сорокъ восьмомъ году. Ночью нужно было охотниковъ послать, а тутъ попойка шла. Полковникъ и говоритъ: «сколько охотниковъ?» Адъютантъ отвѣчаетъ: «сто десять охотниковъ». — «Ого!» говоритъ полковникъ, а самъ въ преферансъ играетъ. «Это, говоритъ, много. Нѣтъ ли между ними трусовъ?» Адъютантъ говоритъ: «нѣту». — «А если есть?» — «Не надѣюсь», говоритъ, «господинъ полковникъ». — «А ну-те-ка, говоритъ, соберите ихъ». Собрали. «Ну-ка, говоритъ полковникъ, попробуемъ. Кто самый храбрый? Кто за старшаго?» Такой-то, Сергѣевъ, тамъ что ли, или Ивановъ. «Позвать, говоритъ, его сюда. Ты за старшаго идешь?» — «Я, говоритъ, ваше высокоблагородіе». — «Ты не трусъ?» — «Никакъ нѣтъ, говоритъ, ваше высокоблагородіе». — «Не трусъ?» — «Нѣтъ». — «Ну, если не трусъ, потяни меня за усъ». Солдатикъ сталъ да и ни съ мѣста, и оробѣлъ. Кликнули другого, и другой тоже, третьяго, и третій, и пятый, и десятый. Всѣ трусами въ этотъ разъ оказались.
— Ахъ, лукавый его возьми! Вотъ выдумщикъ! — восклик-
