настоящую кукону говорилъ, которая въ комнатахъ сидѣла, а не про ту свинью, которую вы за бобра приняли.
Словомъ сказать — кругомъ одурачены. Я человѣкъ очень сильной комплекціи, но былъ этимъ такъ потрясенъ, что у меня даже молдавская лихорадка сдѣлалась. Насилу на родину дотащился къ своимъ простымъ сердцамъ, и радъ былъ, что городническое мѣстишко себѣ въ жидовскомъ городкѣ досталъ… Не хочу отрицать, — ссорился съ ними не мало, и, признаться сказать, изъ своихъ рукъ училъ, но… слава Богу — жизнь прожита и кусокъ хлѣба даже съ масломъ есть, а вотъ, когда вспомнишь про эту молдавскую лихорадку, такъ опять въ ознобъ броситъ.
И отъ такого непріятнаго ощущенія разсказчикъ опять распаковалъ свою вмѣстительную подушку, налилъ стаканъ аметистовой влаги съ надписью «ея же и монаси пріемлятъ», и молвилъ:
— Выпьемте, господа, за жидовъ и на погибель злымъ плутамъ — румынамъ.
— Что же, это будетъ преоригинально.
— Да, — отозвался другой собесѣдникъ: — но не будетъ ли еще лучше, если мы въ эту ночь, когда родился «Другъ грѣшниковъ», пожелаемъ «всѣмъ добра и никому зла».
— Прекрасно, прекрасно!
И воинъ согласился, сказалъ: «абгемахтъ[1]», и выпилъ чарку.
- ↑ нем. Abgemacht — рѣшено. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
настоящую кукону говорил, которая в комнатах сидела, а не про ту свинью, которую вы за бобра приняли.
Словом сказать — кругом одурачены. Я человек очень сильной комплекции, но был этим так потрясен, что у меня даже молдавская лихорадка сделалась. Насилу на родину дотащился к своим простым сердцам, и рад был, что городническое местишко себе в жидовском городке достал… Не хочу отрицать, — ссорился с ними не мало, и, признаться сказать, из своих рук учил, но… слава Богу — жизнь прожита и кусок хлеба даже с маслом есть, а вот, когда вспомнишь про эту молдавскую лихорадку, так опять в озноб бросит.
И от такого неприятного ощущения рассказчик опять распаковал свою вместительную подушку, налил стакан аметистовой влаги с надписью «ее же и монаси приемлят», и молвил:
— Выпьемте, господа, за жидов и на погибель злым плутам — румынам.
— Что же, это будет преоригинально.
— Да, — отозвался другой собеседник: — но не будет ли еще лучше, если мы в эту ночь, когда родился «Друг грешников», пожелаем «всем добра и никому зла».
— Прекрасно, прекрасно!
И воин согласился, сказал: «абгемахт[1]», и выпил чарку.
- ↑ нем. Abgemacht — решено. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
