одно такое безнадежное судно. Мы сначала не знали, что подумать о немъ. Флага не было: оно не подняло его, когда мы требовали этого, поднявъ свой. Подойдя ближе, мы не замѣтили никакого движенія на немъ. Наконецъ поѣхали на шлюпкѣ къ нему—на немъ ни одного человѣка: судно было брошено на гибель. Трюмъ постоянно наполнялся водой, и еслибъ мы остались тутъ, то, вѣроятно, къ концу дня увидѣли бы, какъ оно погрузится на дно. Видите ли, сколько времени нужно и безнадежному судну, чтобы потонуть… къ концу дня! А оно уже было лишено своего разума и воли, то есть людей, и слѣдовательно перестало бороться. Оно гибло безотвѣтно. Носовая его часть опустилась: печальная картина, какъ картина всякой агоніи!
Въ этотъ же день, недалеко отъ этого корабля, мы увидѣли еще нѣсколько точекъ вдали и услышали крикъ. Въ трубу разглядѣли лодки; подвигаясь ближе, различили явственнѣе человѣческіе голоса.—„Рыбаки, должно-быть“, сказалъ капитанъ.—„Нѣтъ“, возразилъ О. А., „слышите, вопли! Это вѣроятно погибающіе просятъ о помощи; нельзя ли поворотить?“—Капитанъ былъ убѣжденъ въ противномъ; но чтобъ не брать грѣха на душу, велѣлъ держать на рыбаковъ. Ему, однакожъ, не очень нравилось терять время по-пустому: военнымъ судамъ разгуливать по морю некогда.—„Если это“, ворчалъ онъ, „рыбаки кричать, предлагаютъ рыбу… Приготовить бранспойты!“ приказалъ онъ вахтенному (бранспойты—пожарныя трубы). Матросамъ велѣно было набрать воды и держать трубы наготовѣ. Черныя точки между тѣмъ превратились въ лодки. Вотъ видны и люди, которые, стоя въ нихъ, вопятъ такъ, что, я думаю, въ Голландіи слышно. Подходимъ ближе—люди протягиваютъ къ намъ руки, умоляя—купить рыбы. Велѣно держать вплоть къ лодкамъ.—„Бранспойты!“ закричалъ вахтенный, и рыбакамъ заданъ былъ обильный душъ, къ несказанному удо-
