ностію души. Сіи стражи передаютъ ощущенія свои памяти, и служатъ старѣйшимъ провозвѣстниками всего, что происходитъ въ городѣ. Старѣйшіе, уподобляясь уму и одаренные основательнымъ, глубокимъ размышленіемъ, составляютъ совѣтъ и съ помощію единомыслящихъ юношей, пекутся о благосостояніи всего города. Такъ ли надлежитъ поступать или иначе? Всѣ ли равно должны быть принимаемы на сіе дѣло, безъ всякаго вниманія къ воспитанію и просвѣщенію ихъ?
Кл. Ето не возможно.
Аѳ. Такъ должно искать просвѣщенія основательнѣйшаго.
Кл. Кажется такъ.
Аѳ. Но просвѣщеніе, о которомъ мы говорили, можетъ ли здѣсь принести пользу?
Кл. Безъ всякаго сомнѣнія.
Аѳ. Но мы сказали, что всякой совершенный художникъ и стражъ долженъ имѣть способность не только видѣть многое, но также приводить многое къ единому, знать послѣднее, и къ нему приводить все имъ видимое.
Кл. Правильно.
Аѳ. Естьли понятіе о чемъ нибудь полнѣе и опредѣленнѣе того, когда отъ многоразличнаго и неравнаго мы можемъ переходить къ единой идеи?
Кл. Можетъ быть.
ностью души. Сии стражи передают ощущения свои памяти и служат старейшим провозвестниками всего, что происходит в городе. Старейшие, уподобляясь уму и одаренные основательным, глубоким размышлением, составляют совет и с помощью единомыслящих юношей пекутся о благосостоянии всего города. Так ли надлежит поступать, или иначе? Все ли равно должны быть принимаемы на сие дело, без всякого внимания к воспитанию и просвещению их?
Кл. Это невозможно.
Аф. Так должно искать просвещения основательнейшего.
Кл. Кажется так.
Аф. Но просвещение, о котором мы говорили, может ли здесь принести пользу?
Кл. Без всякого сомнения.
Аф. Но мы сказали, что всякий совершенный художник и страж должен иметь способность не только видеть многое, но также приводить многое к единому, знать последнее и к нему приводить всё, им видимое.
Кл. Правильно.
Аф. Есть ли понятие о чем-нибудь полнее и определеннее того, когда от многоразличного и неравного мы можем переходить к единой идее?
Кл. Может быть.
