природа расположила насъ. Еслибъ кто сказалъ, что желанія его не заключаются въ сихъ предѣлахъ, тотъ обнаружилъ бы только свое невѣжество и неопытность въ образахъ жизни. Какія же и сколь многоразличны состоянія, въ которыхъ человѣкъ, взвѣсивъ все достойное и недостойное желанія, все произвольное и непроизвольное, начертавъ посему свои правила и соединивъ все дружественное, пріятное, лучшее, изящнѣйшее, можетъ сдѣлаться щастливымъ? Положимъ съ одной стороны жизнь умѣренную, мудрую, мужественную и притомъ здоровьемъ сопровождаемую; съ другой жизнь буйную, малодушную, невоздержную, болѣзненную. Кто знаетъ выгоды умѣренной жизни, тотъ знаетъ, что она есть самая тихая и мирная: ослабляетъ горести, отнимаетъ буйные порывы у наслажденій, желаній и у самой любви; что невоздержная напротивъ на все стремительна, усиливаетъ горести, даетъ всю власть удовольствіямъ, воспламеняетъ безумнымъ, непреодолимымъ влеченіемъ желанія и любовь; что въ умѣренности болѣе удовольствій нежели огорченій, а въ невоздержаніи болѣе огорченій, нежели удовольствій, какъ по числу такъ и по силѣ, и потому одна жизнь по закону необходимости пріятнѣе, другая горестнѣе. И если все сіе справедливо, то слѣдуетъ, что всякой противъ воли
природа расположила нас. Если б кто сказал, что желания его не заключаются в сих пределах, тот обнаружил бы только свое невежество и неопытность в образах жизни. Какие же и сколь многоразличны состояния, в которых человек, взвесив всё достойное и недостойное желания, всё произвольное и непроизвольное, начертав посему свои правила и соединив всё дружественное, приятное, лучшее, изящнейшее, может сделаться счастливым? Положим с одной стороны жизнь умеренную, мудрую, мужественную и притом здоровьем сопровождаемую; с другой жизнь буйную, малодушную, невоздержную, болезненную. Кто знает выгоды умеренной жизни, тот знает, что она есть самая тихая и мирная: ослабляет горести, отнимает буйные порывы у наслаждений, желаний и у самой любви; что невоздержная напротив на всё стремительна, усиливает горести, дает всю власть удовольствиям, воспламеняет безумным, непреодолимым влечением желания и любовь; что в умеренности более удовольствий нежели огорчений, а в невоздержании более огорчений, нежели удовольствий, как по числу так и по силе, и потому одна жизнь по закону необходимости приятнее, другая горестнее. И если всё сие справедливо, то следует, что всякий против воли
