выпилъ ее. Тогда Эриксимахъ[1] замѣтилъ: Что же это творится у насъ, Алкивіадъ? Вѣдь, развѣ у насъ не будетъ ни разговоровъ ни пѣсенъ за чашей, и мы будемъ пить просто, какъ воду? — А, Эриксимахъ! Я и не замѣтилъ тебя. Привѣтъ тебѣ, достойный сынъ лучшаго и благоразумнѣйшаго отца! — И тебѣ мой привѣтъ, сказалъ Эриксимахъ, но что же мы будемъ дѣлать? — То, что ты прикажешь. Тебя надо слушаться, вѣдь, "опытный врачъ драгоцѣннѣе многихъ другихъ человѣковъ"[2], поэтому приказывай, что тебѣ будетъ угодно. — Такъ слушай же, отвѣчалъ Эриксимахъ, до твоего прихода мы порѣшили, чтобы каждый изъ насъ, начиная справа, по очереди держалъ рѣчь въ честь Эроса и воздалъ ему возможно лучшую хвалу. Всѣ уже мы исполнили свой долгъ. Было бы справедливо, чтобы и ты сказалъ свою рѣчь: ты тоже пилъ, но не говорилъ еще. Сказавъ же свою рѣчь, задавай тему Сократу, какую ты пожелаешь, а онъ уже, въ свою очередь, задастъ сосѣду и такъ далѣе. — Все это вполнѣ справедливо, отвѣчалъ Алкивіадъ, но какъ можно требовать, чтобы человѣкъ пьяный соперничалъ въ краснорѣчіи съ людьми трезвыми: тутъ, вѣдь, стороны были бы неравны. А, кромѣ того, милѣйшій мой, вѣришь ли ты во что-нибудь изъ того, что сейчасъ говорилъ обо мнѣ Сократъ, и не кажется ли тебѣ, что его слова надо принять какъ разъ въ обратномъ смыслѣ[3]. Вѣдь, попробуй я въ его присутствіи хвалить кого бы то ни
выпил ее. Тогда Эриксимах[1] заметил: Что же это творится у нас, Алкивиад? Ведь, разве у нас не будет ни разговоров ни песен за чашей, и мы будем пить просто, как воду? — А, Эриксимах! Я и не заметил тебя. Привет тебе, достойный сын лучшего и благоразумнейшего отца! — И тебе мой привет, сказал Эриксимах, но что же мы будем делать? — То, что ты прикажешь. Тебя надо слушаться, ведь, "опытный врач драгоценнее многих других человеков"[2], поэтому приказывай, что тебе будет угодно. — Так слушай же, отвечал Эриксимах, до твоего прихода мы порешили, чтобы каждый из нас, начиная справа, по очереди держал речь в честь Эроса и воздал ему возможно лучшую хвалу. Все уже мы исполнили свой долг. Было бы справедливо, чтобы и ты сказал свою речь: ты тоже пил, но не говорил еще. Сказав же свою речь, задавай тему Сократу, какую ты пожелаешь, а он уже, в свою очередь, задаст соседу и так далее. — Всё это вполне справедливо, отвечал Алкивиад, но как можно требовать, чтобы человек пьяный соперничал в красноречии с людьми трезвыми: тут, ведь, стороны были бы неравны. А, кроме того, милейший мой, веришь ли ты во что-нибудь из того, что сейчас говорил обо мне Сократ, и не кажется ли тебе, что его слова надо принять как раз в обратном смысле[3]. Ведь, попробуй я в его присутствии хвалить кого бы то ни
