любимцами надзирателей, не позволяютъ имъ разговаривать съ своими любовниками, а въ этомъ, вѣдь, и состоитъ главная обязанность надзирателя, а сверстники и пріятели молодыхъ людей ставятъ надзирателямъ въ упрекъ, если замѣтятъ что-нибудь подобное, старшіе, въ свою очередь, не мѣшаютъ тѣмъ, кто дѣлаетъ эти упреки, и не бранятъ ихъ за то, что они поступаютъ несправедливо, — то, принявъ все это во вниманіе, можно было бы подумать, что такія связи считаются у насъ чѣмъ-то весьма позорнымъ. Дѣло же, по моему мнѣнію, обстоитъ такъ: безусловныхъ сужденій высказывать нельзя, какъ уже сказано выше; сама по себѣ любовь ни прекрасна, ни позорна, но, прекрасно выполняемая, она прекрасна, постыдно же выполняемая — постыдна. А именно, позорно угождать человѣку дурному дурнымъ образомъ, прекрасно же угождать человѣку хорошему прекраснымъ образомъ. Дуренъ же всенародный любовникъ, который тѣло любитъ болѣе, нежели душу, потому что онъ даже непостояненъ, такъ какъ онъ и любитъ то, что не постоянно. Какъ скоро тѣло, которое онъ любилъ, отцвѣтетъ, онъ быстро улетаетъ, позорно забывая и о своихъ рѣчахъ и о своихъ обѣщаніяхъ. Любовникъ же благороднаго характера остается вѣренъ на всю жизнь, такъ какъ онъ привязанъ къ постоянному. И всѣхъ ихъ нашъ законъ предписываетъ хорошенько испытывать и однимъ оказывать ласки, другихъ же избѣгать. Поэтому-то однихъ (любовниковъ) нашъ законъ побуждаетъ къ преслѣдованію, другихъ же (любимцевъ) къ бѣгству, устанавливая даже своего рода состязанія и пробныя испытанія для того,
любимцами надзирателей, не позволяют им разговаривать с своими любовниками, а в этом, ведь, и состоит главная обязанность надзирателя, а сверстники и приятели молодых людей ставят надзирателям в упрек, если заметят что-нибудь подобное, старшие, в свою очередь, не мешают тем, кто делает эти упреки, и не бранят их за то, что они поступают несправедливо, — то, приняв всё это во внимание, можно было бы подумать, что такие связи считаются у нас чем-то весьма позорным. Дело же, по моему мнению, обстоит так: безусловных суждений высказывать нельзя, как уже сказано выше; сама по себе любовь ни прекрасна, ни позорна, но, прекрасно выполняемая, она прекрасна, постыдно же выполняемая — постыдна. А именно, позорно угождать человеку дурному дурным образом, прекрасно же угождать человеку хорошему прекрасным образом. Дурен же всенародный любовник, который тело любит более, нежели душу, потому что он даже непостоянен, так как он и любит то, что не постоянно. Как скоро тело, которое он любил, отцветет, он быстро улетает, позорно забывая и о своих речах и о своих обещаниях. Любовник же благородного характера остается верен на всю жизнь, так как он привязан к постоянному. И всех их наш закон предписывает хорошенько испытывать и одним оказывать ласки, других же избегать. Поэтому-то одних (любовников) наш закон побуждает к преследованию, других же (любимцев) к бегству, устанавливая даже своего рода состязания и пробные испытания для того,
