Съ тревогой на челѣ, съ печалью въ тихомъ взглядѣ,
Куда ты, юноша, летишь живой мечтой?
Кругомъ разбросаны и кисти, и тетради,
И холстъ нетронутый натянутъ предъ тобой.
5 Взгляни вокругъ себя, смотри какъ въ ослѣпленьи
Безумная толпа глумится надъ тобой!
Отмсти-же ей хоть разъ, исполненный презрѣнья,
Очнись отъ сладкихъ думъ и грезы золотой!
Но ты прощаешь ей возвышенной душою:
10 Ты къ пересудамъ глухъ… Но вотъ твой свѣтлый взоръ
Вдругъ мыслью заблисталъ высокою, живою,
И сердце вздрогнуло, какъ молодой орелъ.
Схватилъ ты въ руки кисть—и силой вдохновенья
Бездушный, грубый холстъ ты жизнью одарилъ,
15 И голубыхъ небесъ святыя откровенья,
И всю вселенную таланту покорилъ.
Любовь, презрѣнье, гнѣвъ и геній величавый—
Ты все картинѣ далъ, во все душой проникъ;
Чего не могъ сказать поэта стихъ кудрявый—
С тревогой на челе, с печалью в тихом взгляде,
Куда ты, юноша, летишь живой мечтой?
Кругом разбросаны и кисти, и тетради,
И холст нетронутый натянут пред тобой.
5 Взгляни вокруг себя, смотри как в ослепленьи
Безумная толпа глумится над тобой!
Отмсти же ей хоть раз, исполненный презренья,
Очнись от сладких дум и грёзы золотой!
Но ты прощаешь ей возвышенной душою:
10 Ты к пересудам глух… Но вот твой светлый взор
Вдруг мыслью заблистал высокою, живою,
И сердце вздрогнуло, как молодой орёл.
Схватил ты в руки кисть — и силой вдохновенья
Бездушный, грубый холст ты жизнью одарил,
15 И голубых небес святые откровенья,
И всю вселенную таланту покорил.
Любовь, презренье, гнев и гений величавый —
Ты всё картине дал, во всё душой проник;
Чего не мог сказать поэта стих кудрявый —
