что может повести к усложнению внутреннего положения вещей.
Председатель. — Т.-е. вы совершенно сознательно давали распространительное толкование?
Плеве. — На предметы не чисто военные. Не то что сознательно, а исполняя прямое высочайшее повеление, письменное даже, которое, кажется, 8-го октября 1915 года, незадолго до вступления моего в эту должность, было сообщено к руководству начальника округа. Так что он не считал себя связанным исключительно военными вопросами.
Председатель. — Стало быть, исполняя закон, который говорит, что можно запрещать все, наносящее вред военным интересам, вы запрещали иногда то, что может вредить Протопопову, Воейкову и т. д., хотя, быть может, это и не на пользу военных интересов государства, ибо интересы Протопопова не связаны с военными интересами государства, а иногда и противоположны им?
Плеве. — Нет. Это вы ядовитый вопрос задаете, господин председатель. Конечно, не так. Генералу Хабалову нечего было оберегать частные интересы Воейкова или Протопопова. Очевидно он думал: сообщение о том, что Родзянко не подал руку министру внутренних дел может повести к умалению авторитета власти министра внутренних дел и свидетельствовать о разрухе среди высших должностных лиц империи. На этот счет имелось высочайшее указание и, следовательно, обязанность воспретить оглашение сведений.
Председатель. — Но позвольте. Ведь в интересах военных может быть так, что если министр внутренних дел скверный, то у народа есть право критиковать его действия и, имея скверного министра внутренних дел в минуту очень тяжелую для государства, бороться с ним; в тяжелую минуту, может быть, это даже на пользу военным интересам государства?
Плеве. — Теоретически так. Но, значит, генерал Хабалов усматривал в данном случае пользу государства в том, чтобы случай не оглашался. Это дело усмотрения.
Председатель. — Но нужно было исполнять закон, нужно было взвесить, соответствует ли военным интересам защита Протопопова или нет!
Плеве. — Он взвесил это и вероятно, пришел к выводу, что оглашение вредно.
Председатель. — Так что вы толковали закон в смысле полного произвола командующего военным округом?
Плеве. — Конечно. Этот закон введен с высочайшего повеления, которое распространяло его не на чисто военные вопросы. Оно давало широкие полномочия главному начальнику округа.
