щении печатать заметки об отъезде из Курска председателя совета министров Штюрмера: «Председатель петроградской военно-цензурной комиссии. 5-го января 1917 года, № 18544. Петроград. В. срочно. Секретно. Циркулярное. Милостивый государь, господин редактор. Прошу вас, милостивый государь, сделать распоряжение о безусловном недопущении в редактируемой вами газете никаких сведений и заметок об отъезде из Курска и возвращении в Петроград бывшего председателя совета министров Б. В. Штюрмера. Примите уверение в совершенном почтении и истинной преданности. Подписал: М. Адабаш. Верно: за секретаря комиссии, прапорщик (подпись)». Точно также есть циркуляр относительно запрещения печатать инцидент Родзянко — Протопопов.
Плеве. — Да, все циркуляры.
Председатель. — Точно также о положении пленных в России, о высылке князя Андроникова, об отъезде Воейкова, о резолюции симбирского дворянства в отношении Протопопова, о Раеве и деле Безродной, о заседании 15-го февраля Государственной Думы, при чем циркуляр этот дан 14-го февраля, и, наконец, о перепечатке воззвания уполномоченных Красного Креста при кавказской армии. Этого рода циркуляры были вам даны?
Плеве. — В отдельности каждый циркуляр трудно припомнить, — их было много, общее отношение мое и генерала Хабалова к этому такое, что циркуляры исходили от генерала Адабаша, который исполнял, издавая такой циркуляр, распоряжение генерала Хабалова, либо мое, а я, конечно, действовал по распоряжению или по приказанию генерала Хабалова. Так что всякий циркуляр юридически составляет распоряжение генерала Хабалова, или мое, как его помощника.
Председатель. — Это действительно в соответствии с тем, что вы изволили говорить. Тут написано чаще всего: «приказ сенатора Плеве» или «начальника петроградского военного округа по гражданской части».
Плеве. — Да.
Председатель. — Собственно, какая статья положения о военной цензуре давала вам право запрещать печатать об отъезде Штюрмера, о ссоре Протопопова с Родзянко или даже накануне открытия Государственной Думы запрещать печатать все то, что будет сказано на следующий день ее членами? Какой закон уполномочивал вас на это?
Плеве. — Вы говорите не меня, а главного начальника округа.
Председатель. — Или вас?
Плеве. — Так как я исполнял его приказания, то значит я их разделял. Закон о военном положении, применяемом в соответствии с теми высочайшими указаниями, которые давались в разъяснение его. Эти высочайшие указания, и военное положение понимались нами в том смысле, что надо воспрещать все,
