Плеве. — Помню, да.
Председатель. — Он был заключен в административном порядке в тюрьму на 6 месяцев?
Плеве. — Кажется, нет. Я не помню, чтобы он был заключен.
Председатель. — Нашей Комиссии было сообщено. Это выписка из протокола заседания военно-цензурной комиссии для решения текущих дел.
Плеве. — Это помимо меня.
Председатель. — Комиссия единогласно высказалась против штрафа, который предполагался, и большинством голосов постановила представить главному начальнику округа ходатайство о наложении взыскания в виде заключения в тюрьму на 6 месяцев без замены штрафом.
Плеве. — Меня допрашивали по этому поводу.
Председатель. — Кто допрашивал?
Плеве. — Тут, в Следственной Комиссии; я давал письменные показания. Вообще я давал уже письменные показания в качестве помощника Хабалова. Меня вызывал, кажется, присяжный поверенный Домбровский по этому поводу. Если угодно, я повторю свои объяснения. Эта комиссия представила ходатайство о наложении взыскания, но взыскания не последовало никакого.
Председатель. — Так что Хабалов не согласился?
Плеве. — После мы говорили об этом деле с генералом Хабаловым, и он сказал: «подождите»; итак, это дело, в смысле заключения Булацеля в тюрьму, не имело последствий.
Председатель. — Скажите, пожалуйста, какие у вас были отношения к военной цензуре?
Плеве. — Об этом я тоже давал письменное показание. Цензура повременных изданий была возложена генералом Хабаловым на меня и на генерала Адабаша, а цензура неповременных изданий и писем оставалась за начальником штаба.
Председатель. — Чем вы руководились, запрещая те или другие сведения к печати?
Плеве. — Главным образом, конечно, положением о военной цензуре, затем указаниями генерала Хабалова, а эти указания основывались на том, что признавалось вредным в некоторых случаях. Бывали и специальные, повидимому, высочайшие указания, которые он получал в отношении некоторых вопросов.
Председатель. — Но кто же вам говорил, какие вопросы вредны, какие не вредны, какие нужно запретить и какие не нужно запрещать?
Плеве. — В этом надо было самим разбираться, кроме случаев, когда имелось указание. Такого общего указания, особенно письменного, я не припомню.
Председатель. — Не будем говорить о форме указания письменного или устного, а будем говорить вообще о приказаниях. Вы
