Страница:Падение царского режима. Том 6.pdf/349

Эта страница была вычитана



Милюков. — Я это взял из «Neue Freie Presse». Как я узнал позже, состоялось заседание совета министров, в котором Штюрмер решительно выступил с требованием отсрочки Государственной Думы, т.-е. перерыва ее занятий. Поддержки он не встретил, большинство министров высказалось против этого, и единственное удовлетворение, которое ему дали, это по поводу вопроса о моем преследовании, который тогда же был поставлен в этом же заседании совета министров. Было отклонено предложение преследовать меня от правительства, и они предоставили это делать ему лично в форме обвинения меня в клевете.

Председатель. — Стало тогда известно вам или вашим товарищам по фракции, или вообще в думских сферах о том, что Штюрмером испрошено высочайшее повеление на представление ему бланковой подписи царя на роспуск Думы без обозначения созыва, т.-е. на перерыв сессии без обозначения времени созыва следующей сессии?

Милюков. — Да, мне кажется, что об этом говорили. Сведения проникали в нашу среду, так как установился известный контакт.

Председатель. — Вам известно было о некоторых мерах, которые принимал Штюрмер, чтобы не разразился тот скандал, который не мог не разразиться после вашей речи?

Милюков. — Нет, я не помню. Какие именно меры?

Председатель. — Вам не известно, что проектировалось и даже было написано 31 октября 1916 года письмо Бориса Штюрмера на имя Родзянки? Я позволю себе его огласить: «До сведения моего дошло, что в день возобновления занятий Государственной Думы предполагаются выступления ее членов с внеочередными заявлениями. Принимая во внимание, что при исключительных условиях переживаемого военного времени возбуждение в открытом заседании Думы некоторых вопросов может оказаться противоречащим интересам государственной обороны, имею честь, на основании ст. 44 Учр. Госуд. Думы, покорнейше просить ваше превосходительство, на случай, если вы сочтете оглашение таковых внеочередных заявлений допустимым, сделать распоряжение об объявлении заседания закрытым». О такой попытке вы не слышали?

Милюков. — Очень смутно помню. О каких же внеочередных заявлениях могла быть речь? Ведь дело шло о речах, но я не помню, в какой форме мы говорили эти речи.

Гримм. — Это и были внеочередные заявления.

Милюков. — Совершенно верно.

Председатель. — Так что, очевидно, сведения об этом дошли до Штюрмера?

Милюков. — Во всяком случае, заседание не было закрытым.

Председатель. — Это только проект письма, — этого письма не было, — но интересно, знали ли вы об этих предположениях?