представитель Германии; я забыл фамилию посланника германского, сейчас вспомню.
Председатель. — Фон-Люциус.
Милюков. — Вот, фон-Люциус, и что только случайное обстоятельство, что он повредил себе ногу, не дало ему возможности принять участие в беседе и вместо себя он послал Варбурга. Таким образом, беседа была гораздо более официальна, потому что, в сущности, по дальнейшим сведениям обнаружилось, что фон-Люциус и не собирался с ним видеться, а дальше выяснилось, что аранжировку разговора на эту тему он предоставлял Варбургу. Он втягивал в эту беседу местного нашего посла Неклюдова, но из моих разговоров с Неклюдовым, во время моего позднейшего проезда через Стокгольм, совершенно ясно выяснилось, что Неклюдов узнал post factum об этом событии в общих чертах и не поощрял Протопопова, так что вся беседа получила более случайный характер и политически не важный. Затем, то, что он передал о словах Варбурга, совпадало с тем, что было слышно о возможных предложениях германцев, или маленький вариант его изложения, но по существу некоторые присоединения на западном фронте, вопрос о Литве и Курляндии в смысле присоединения к Германии, судьба Польши определялась по взаимному соглашению. Относительно Эльзаса и Лотарингии готовы были сделать уступки, пересмотреть границу Лотарингии, вопрос об Эльзасе отстранялся как не подлежащий обсуждению, затем вопрос о возвращении колоний. Вот примерно общий очерк этих условий. В более позднее время я опять стал придавать большее значение этой встрече, но тогда мне казалось, что это случайный эпизод и что при проезде через Стокгольм он пошел на это, чтобы получить интересное впечатление туриста. Но вернувшись, он сделал из этого вовсе не интересное впечатление туриста, а ступень к своему восхождению, потому что докладывал разговор государю и сделал из него нечто, как бы серьезное предложение, а затем надо сказать, что позднее я узнал, особенно когда сделался министром иностранных дел, что сношения Протопопова с Стокгольмом не кончились, там с Perrin установились регулярные сношения, и я передал Керенскому две шифрованные телеграммы; одна из них большая, другая маленькая, которые, повидимому, имели не последнее значение. Я не знаю, разобран ж шифр, потому что у нас они не могли быть разобраны, и поэтому я их так и передал. Я спрашивал (несколько раз А. Ф. Керенского, и он говорил, что кажется тоже не разобрал. Одна большая, другая маленькая.
Председатель. — Через Perrin послана. Кто адресат?
Милюков. — Они были адресованы через министерство.
Председатель. — Будьте добры сказать, что вы знаете о связи Perrin с этим свиданием с Варбургом и т. д.?
