рое мне поручалось. Но я тогда очень скептически относился и даже с полным недоверием к общей политической комбинации, которая перед нами предстала. Я дал обещание на первых порах остаться, чтобы дать им возможность найти мне преемника. На этом мы порешили и разошлись от великого князя Михаила Александровича. Если не ошибаюсь, был вызван Маклаков и остался Шульгин, для того, чтобы помочь составить акт отречения.
Иванов. — А Набоков был?
Гучков. — Да, кажется, действительно Набоков. Но в совещании его не было.
Председатель. — Когда вы вошли в вагон царского поезда и затем бывший император пошел писать акт отречения, каково было отношение присутствовавших к тому, что происходит?
Гучков. — Что касается ген. Рузского, то он совершенно сознательно относился, видимо, был сторонником этого шага. И даже, как он мне потом говорил, он даже в этом направлении имел беседу с государем. Старался убедить его итти на какие-нибудь уступки, может быть, даже на отречение. То был генерал Рузский. Затем пришел начальник его штаба генерал Данилов. Тот тоже находил, что это совершенно неизбежный шаг. Что касается графа Фредерикса, то не знаю, отдавал ли он себе какой-нибудь отчет. Он — человек больной, был взволнован известием, что его дом сожжен, не знал, в каком положении его больная жена, дочь, был занят этим; что же касается генерала Воейкова, то я с ним не разговаривал.
Председатель. — Ну, а персонал второстепенный, Нарышкин?
Гучков. — Я не говорил с ним совсем, но я должен сказать, что государем этот акт был принят совершенно свободно, т.-е. в том смысле, что он выслушал только мои аргументы, и решил. Так что на него никакого воздействия в ту или другую сторону не было, разве только одно можно признать: когда я указал, что было бы безумием делать попытку вооруженной силой остановить это движение; тогда меня поддержал ген. Рузский, который сказал: «Ваше величество, я должен подтвердить то, что говорит Александр Иванович; никаких воинских частей я не мог бы послать в Петроград».
Председатель. — А не заходил ли здесь разговор о попытке подавления движения в Петрограде через посылку эшелона во главе с ген. Ивановым?
Гучков. — Нет, но вообще я должен сказать, что вся эта сцена произвела в одном отношении очень тяжелое впечатление. Как же все-таки такой важный акт в истории России, — неправда ли? — перемена власти, крушение трехсотлетней династии, падение трона! И все это прошло в такой простой, обыденной форме и, я сказал бы, настолько без глубокого трагического понимания
