Страница:Падение царского режима. Том 6.pdf/239

Эта страница была вычитана


стве юстиции бывали, и поэтому министр внутренних дел иногда, я думаю именно в сомнительных, по его мнению, случаях, брал на себя испрашивать эти помилования.

Председатель. — Вам известно, с каких пор завелся такой порядок?

Веревкин. — Трудно сказать, с каких пор. Думаю, что в последнее время это было реже, чем в прежнее.

Председатель. — Вы не знаете, ставился ли этот вопрос в министерстве в плоскости его законности?

Веревкин. — Мне кажется, что нет.

Председатель. — Чем объясняется, что в противовес политическим преступлениям к категории лиц, получавших почти во всех случаях помилование, принадлежали обвинения в изнасиловании и растлении?

Веревкин. — Это установилось со времени Муравьева, толковавшего, что изнасилование — симуляция преступления, что есть всегда согласие и возбуждение дел об изнасиловании — есть шантаж со стороны потерпевшей. Такова была теория Муравьева, и он по этой категории дел неукоснительно испрашивал помилования. В позднейшее время от этого общего начала очень часто отступали и это не было всегда соблюдаемо практикой.

Председатель. — Вы подчеркиваете отступление от практики министерства Муравьева, что там все миловались, а у вас почти все. Каким образом можно было по делам этого рода иметь некоторый штамп благоволения к лицам, которые осуждены присяжными заседателями, т.-е. судьями по совести?

Веревкин. — Мы испрашивали помилование по этого рода делам в тех только случаях, когда сама потерпевшая просила об этом, а иногда, и очень часто, оказывалось, что потерпевшая вышла замуж после этого за того, кто осужден. В таких случаях мы всегда испрашивали помилование.

Председатель. — Если существовала такая теория, отменявшая фактически статью об изнасиловании в том предположении, что изнасилования как акта преступления не существует, то как же обстояло дело с растлением и с растлителем?

Веревкин. — По этого рода делам помилования и не было.

Председатель. — Обзор деятельности министерства юстиции, за время управления им Щегловитова, как будто приводит к обратному выводу. Вы изволили сказать, что при Щегловитове существовало дурное отношение к предстательству Распутина о помиловании. Вам известно об отношениях, которые существовали между Щегловитовым и Распутиным?

Веревкин. — Совершенно не известно. Я думаю, что они даже не были знакомы, по крайней мере, пока Щегловитов был министром юстиции. Что было после, я не знаю.