Марков. — Видите, я от названия имен наших партийных работников положительно отказываюсь, так что не могу ответить на этот вопрос.
Соколов. — Значит, ваш центральный орган вел переговоры о совместных шагах. Какие же это были шаги?
Марков. — Обращение к правительству, к монарху или какое-нибудь воззвание к народу.
Соколов. — Какие же были обращения к монарху?
Марков. — Знаете, по разным вопросам, я точно не помню.
Соколов. — Но вероятно обращения к монарху были по важным поводам. Эти важные поводы у вас в памяти не сохранились?
Марков. — Не помню.
Соколов. — А обращения к правительству вы помните?
Марков. — Тоже не помню.
Апушкин. — В заседании Государственной Думы 4-го марта 1916 года, возражая депутату Родичеву, который процитировал ваши слова, сказанные вами весною 1914 года о том, что маленький союз с Германией лучше, чем дружба с Англией и Францией, вы дали объяснение этой своей фразе, заявив, что говорили так потому, что, как член комиссии по обороне, видели все недостатки вооружения, заставлявшие, по вашему мнению, желать, если не избегнуть войны, то ее отсрочить. Так как деятельность нашей Чрезвычайной Комиссии касается министров, то не можете ли вы в настоящее время подробнее развить мысль, в чем вы видели недостаток вооружения, заставлявший вас желать избегнуть этой войны?
Марков. — Эта фраза не вполне выражает мою мысль. Кажется, тут было время речей ограничено пятью минутами, вообще говорилось экспромтом, и потому, конечно, не вполне ясно выражена моя сущность. Дело в том, что мои политические противники, неоднократно пользуясь за время войны не совсем правильными приемами, цитировали мои фразы, сказанные перед войной о ее нежелательности. Почтеннейшая публика, в особенности читатель, понимали и выводили, что я и теперь гсворю против и что, следовательно, я друг Германии, но только я перед войной говорил — не воюйте, это совсем не то, что говорят во время войны большевики и многие другие социалисты. Это большая разница. Так вот, несколько взволнованный, я не помню, как говорил депутат Родичев, но здесь тоже был сделан оборот, как будто доказывающий приверженность мою во время войны к немцам. Я возражал, что мне известны были не недостатки, а недостаточность вооружения по сравнению с Германией. Я хорошо знал, что наше вооружение, в особенности заводская промышленность, о чем в нашей комиссии был разговор, не в состоянии так пополнить вооружение, как германская. Это
