Лодыженский. — Да, конечно, это опять-таки вместо журнала.
Председатель. — Скажите, чем объясняется, что такие важные (В государственном отношении моменты совершенно, официальной деятельности совета министров не фиксируются в журнале? Откуда такой обычай, совершенно непонятно. Все важное дается вами по справкам и не находит себе отражения в журнале, т.-е., по крайней мере, наиболее важное?
Лодыженский. — Да, здесь, значит, шло разногласие.
Председатель. — О сроке, о продолжении и о перерыве?
Лодыженский. — Да; видите, какая же была практическая надобность в этом журнале? Такой вопрос не мог служить предметом разногласия в смысле подлежащего разрешению верховной власти. Прежде, чем обратиться к императору, совет министров должен был столковаться о том, когда созвать. Думу: 12-го, 31-го (еще какой-то срок был указан). Очевидно, это был обмен мнений, после которого меньшинство подчинялось большинству. Так что практической надобности не было.
Председатель. — Практический был большой смысл, так как предполагается, что в журнале имеется объективное изложение того, что происходило, и при докладе носителю верховной власти очень важно познакомиться с мнением его министров в объективном изложении.
Лодыженский. — Я думаю, что Трепов об этом не докладывал потому, что считал, что совет министров должен договориться в своей среде. Вероятно, посылая Трепову проект указа, я, в виде памятной записки, составил вместо журнала изложение, чтобы он припомнил, какие были мнения по этому поводу, и, может быть, даже еще раз передумал.
Председатель. — Не Трепову, а кн. Голицыну. Это было 3-го января, а кн. Голицын назначен 27-го декабря.
Лодыженский. — Может быть, эта памятная записка предназначалась для того, чтобы показать ее императору, или чтоб самому ему помнить при докладе, что постановление совета министров созвать Думу последовало единогласно.
Председатель. — Теперь разрешите перейти к последнему перерыву; как эта сессия Государственной Думы, окончившаяся памятным 26-м февраля, как она начиналась тогда, 14-го февраля? Позвольте вас спросить, почему мы здесь не находим ни отпусков, ни соответственных проектов всеподданнейшей записки о перерыве сессии?
Лодыженский. — Этого я не знаю. Может быть не успели вшить, и все это исчезло.
Председатель. — Между тем, соответственное всеподданнейшее представление 13-го февраля, накануне начала сессии Государственной Думы, было?
Лодыженский. — Тогда это очень понятно.
