ственной Думы». Это нормальный случай. Дума в момент испрошения этого указа еще заседала, а через неделю после его испрошения она и была распущена на пасхальный вакат, 28 марта 1914 года. Такой же нормальный момент совпадает и с проектом 10 июня 1914 года, т.-е. в этом представлении точно также есть слова: «Проставить в указах начальные сроки сих перерывов впоследствии по соглашению с председателем государственного совета и Государственной Думы». Причем нужно прибавить, что и в том и в другом случае император находился в Царском. Скажите, всегда в вашем делопроизводстве, в канцелярии совета министров по делам Государственной Думы, сохранялись отпуски всеподданнейших представлений об испрошении этих бланковых подписей?
Лодыженский. — Я думаю, что всегда. Могли быть случаи, когда председатель лично, на всеподданнейшем докладе, испрашивал. Например, за последнее время указ, изданный кн. Голицыным, прошел без препроводительной бумаги. Кажется, он лично, на всеподданнейшем докладе, испросил, но я этого точно не помню.
Председатель. — Значит, нормальный порядок таков: Государственная Дума работает, например, летом, намечается уже конец ее работы, и тут испрашивается соответственный бланковый указ. Не помните ли вы, когда именно был испрошен такой бланковый указ в январе 1915 года? Тогда Дума начала работать 27 января 1915 года?
Лодыженский. — Не помню.
Председатель. — Я позволю себе напомнить вам из этого делопроизводства, что 11 января было испрошено высочайшее повеление о возобновлении Государственной Думы и государственного совета на 27 января и одновременно с этим бланковые подписи на проекты двух указов о перерыве занятий государственного совета и Государственной Думы на срок не позднее ноября 1915 года. «В зависимости от чрезвычайных обстоятельств испрашиваю полномочий вашего величества проставить в указах начальные сроки сих перерывов впоследствии, по соглашению с председателем Государственной Думы и государственного совета». Скажите, пожалуйста, чем это объясняется, что в январе 1915 года, ранее, чем Дума была созвана, уже испрашивалась высочайшая бланковая подпись на перерыв занятий Государственной Думы и государственного совета?
Лодыженский. — Это было при статс-секретаре Горемыкине, Дума созывалась на очень короткую сессию — 27—29 января, подобно тому, как в июле перед этим (всего, на один день); просто, чтобы, так сказать, сделать чисто декларативный шаг по отношению к войне; предполагался, если не ошибаюсь, только один законопроект о росписи, причем роспись была принята par réclamation, и прошла в один день. Этого никогда не бывало раньше.
