Кн. Волконский. — От Горемыкина я никогда не видел никаких явных шагов. Правда, была сделана одна крупнейшая политическая и государственная ошибка, это — знаменитый роспуск Государственной Думы. Помню, я даже сказал тогда его сыну: «Передайте, что больше и вреднее этой государственной ошибки ничего быть не может. Это мое мнение». Но это делалось не в укор и не в пику, не из желания сделать вред стране.
Председатель. — Не было желания сделать вред, я с этим не спорю, но в этот момент благо России понималось именно в том, чтобы отделаться от Думы и от народного представительства?
Кн. Волконский. — Может быть, он желал распустить Думу на короткий срок, опасаясь, что Дума не примет того или иного государственного акта, безусловно необходимого с его точки зрения.
Родичев. — Князь, вы помните, что этот роспуск совпал с отъездом государя в ставку в качестве главнокомандующего и с отставкой кн. Щербатова и Кривошеина? В какой же мере этот роспуск связан с образованием блока, в который вошли и некоторые члены государственного совета? Вы помните, в августе в Государственной Думе образовался блок и наметил программу частей министерства? Я думаю, роспуск Думы имел несомненную связь с составлением этого блока: вы составили блок, а мы вас за это распустим.
Кн. Волконский. — Нет, я этого не думаю. По крайней мере, в памяти не осталось по этому поводу никаких подозрений.
Председатель. — Князь, позволю себе спросить, чем по вашему мнению объясняется, что в момент разрухи, отступления из Галиции, смены министерства (здесь уступка), образования блока, в такой момент вдруг роспуск Думы? Вам с вашего поста не представлялось, что в роспуске Думы Горемыкин выразил, как вы говорите, «желание принести благо стране», но принести его своеобразным путем, путем без Думы?
Кн. Волконский. — А, нет, я не могу сказать, чтобы у Горемыкина была цель создавать благо страны без Думы. Я категорически заявляю, что после Столыпина (когда все-таки большинство правительства сознавало, что такое Государственная Дума, и, по-моему, шло правильным путем), после этого периода, у нас, в правительстве, понимание представительного строя было совершенно неудовлетворительно. Совершенно не понимали и не знали ни земской России, ни Государственной Думы, и свыкнуться с этим не могли. По поему мнению, против Государственной Думы была какая-то затаенная обида: «Ах, что-то у нас отняли». Это непонимание и создавало все последующие неправильности.
Председатель. — Так что вы отмечаете резкое понижение государственного смысла тогдашнего кабинета?
Кн. Волконский. — Безусловно.
