общему тюремному режиму». Штюрмер говорит: «Я не догадался это сказать. Хорошо, если бы вы сами поехали к императрице, она будет очень довольна, она даже высказывала мне, что желала бы с вами повидаться. Если вы будете свободны, поезжайте завтра». Я говорю: «Пожалуйста, отчего же мне не поехать, не повидаться». Тогда по прямому проводу снеслись с Царским Селом. Штюрмер просил доложить императрице, что министр юстиции спрашивает, может ли она его принять, и сейчас же последовал ответ, что императрица приглашает меня на другой день в 11 часов утра. Я был у императрицы больше часу; императрица говорила мне то же самое: «Ну, если бы в тюрьму, а то в крепость, там, где постоянно заключались врага царя». Я докладывал императрице, что она ошибается, что иногда крепость служила местом заключения для лиц других преступных категорий и что, кроме того, содержание старика в крепости для него гораздо легче, чем содержание под стражей. Мне указывалось на полное невероятие самого обвинения. Государыня говорила, что это человек наиболее преданный государю, человек, от которого государь слышал всегда только правду, и, когда я старался рассеять это неверное предположение о правдивости Сухомлинова, государыня даже схватилась за голову и сказала: «Боже мой, боже мой, кто бы мог это подумать». Говорила, не ошибаюсь ли я, что она верит мне, но, что может быть меня обманывают. Я удостоверил, что меня обманывать не могут, что я знаю лиц, которые мне это говорили, кроме того, я этих лиц проверяю фактическими данными. Этим свиданием с императрицей я воспользовался, чтобы при первом моем докладе государю опять осветить обстоятельства, которые ранее были мною мало освещены и которые могли быть освещены неверно в глазах государя путем неточной передачи моих мыслей. Я представил фотографические снимки с различных документов, с писем Сухомлинова, с его дневника, так что доклад был с иллюстрацией и произвел на государя сильное впечатление. Государь был, по обыкновению, очень милостив, просил меня, чтобы я уехал в отпуск недели на две, потому что я сказал, что на более долгое время я не могу покинуть министерство, и говорил: «Когда вернетесь, приезжайте ко мне с докладом, потом опять уезжайте в отпуск, потому что нужно беречь ваши силы, иначе ненадолго хватит».
Иванов. — Когда это было?
Хвостов. — Мой доклад был, кажется, 30 июня 1916 г., а 4 июля, по возвращении из ставки, Штюрмер просил меня приехать к нему и объявил, что он уходит из министров внутренних дел и что будто бы в феврале или марте перед своим назначением он указал на меня, как на единственного кандидата в министры внутренних дел, но когда государю угодно было остановиться на нем. Теперь, когда государь спросил, кто его кандидат, он сказал: «Мой кандидат остается тот самый, о котором я говорил
