Кондзеровскому… И затем, даже не помню, писал ли я генералу Алексееву… Но, во всяком случае, я о Беляеве сам лично много говорил и, так сказать, его очень пропагандировал, как знающего человека; всюду, где было возможно, я о нем старался говорить! Он был назначен, кажется, в декабре 1916 г., и вот о назначении его я все же совершенно ничего не знал заранее… Он отсутствовал, и сразу его вызвали из Румынии и затем назначили… Так что уход генерала Шуваева был для меня новостью…
Председатель. — Маленький вопрос, который интересует комиссию и касается вас лично. Скажите, пожалуйста, каковы были ваши денежные средства?
Андроников. — Я имел от родственников… так сказать получал… А затем, впоследствии, у меня было несколько хороших, больших государственных дел… Последнее мое большое дело, это — дело оросительное предприятие, которое возникло по моей собственной инициативе, когда я просил еще министра Редигера… У меня от родственников кое-что оставалось. Эти средства были ограничены, но они все-таки были… И на них я жил…
Председатель. — Значит, эти государственные дела не имели отношения к вашим личным средствам?
Андроников. — Несомненно они, так сказать, все эти дела давали мне возможность жить гораздо лучше, чем я жил бы на свои скромные средства… Вот это оросительное предприятие, — если разрешите о нем, — оно было в самом начале; но это — многомиллионное дело в будущем! Я имел по этому делу соглашение с банком и кредиты…
Руднев. — А за то, что вели это дело, вы ничего не имели?
Андроников. — Оно еще не было организовано, но я участвовал в нем…
Руднев. — Не вносили никакого капитала?
Андроников. — Я внес свой труд… Я ездил, я вступил с банком в такое соглашение, что я в этом деле участвую и получаю.
Председатель. — На вашей записке значится, что вы чиновник особых поручений при святейшем Синоде…
Андроников. — Я хочу сказать, как это состоялось… Когда, при министерстве Маклакова, я был отчислен за то, что ничего не делал в течение 18 лет (я приписываю это Палеологу), я обратился к Саблеру или, вернее, я показал Горемыкину бумагу и сказал: «Что мне делать?» Он сказал: «Хотите, я вас причислю к себе?». Я просил этого не делать. Мы догадались, что лучше всего Саблеру причислить меня к святейшему Синоду… Саблер мне ответил, что — с удовольствием. Я поставил только условие, чтобы это не было ограничением моей деятельности, чтобы это меня ничем не связывало…
Председатель. — Скажите, пожалуйста, в чем же заключалась основная ваша деятельность? Кем вы сами себя считали или
