Андроникова в Рязань выслали… Тут же, вместе, мешается трагизм государства в таких фактах!.. Манасевич-Мануйлов больше влиял на Питирима. Манасевич-Мануйлов вел раньше иностранную агентуру и наблюдал за послами, при этом неизвестно, в чью пользу это наблюдение… Это в высшей степени опасный человек!.. И этот Манасевич-Мануйлов сажает Штюрмера. Гришка говорит: «Хотя он старый, но ничего! — справится…» К Штюрмеру Распутин относился с презрением: — «Он, — говорит, — ничего: «хороший!..» — и через Манасевича-Мануйлова действовал на Штюрмера, как ему было угодно…
Соколов. — Почему Манасевич-Мануйлов пожелал посадить в председатели Совета Министров Штюрмера?
Хвостов. — Он его раньше знал в Ярославле. (Манасевич был агентом заграничным, у него чинов не хватало…) Он был в Ярославле начальником арестантских отделений при Штюрмере, и там они познакомились. При постройке был тюремный инспектор, который подробно рассказывал о постройках в Ярославле…
Председатель. — К какому времени это относится?
Хвостов. — Это было лет 20 тому назад… Штюрмер пришел с фирмой определенной и ясной… Мне хотелось, кроме фирмы, каких-нибудь доказательств принадлежности к немецкой партии или к иудейской… Прежде, говорят, он был вхож к немецкому послу: было ли это по консервативным убеждениям или так, — но, во всяком случае, фирма была самая печальная!.. Сразу были выгнаны из Министерства Внутренних Дел разные экзекуторы, которые требовали отчета[*]… Одним словом, он свои счеты сводил с теми, кто ему мешал, когда он заведывал департаментом общих дел… Манасевич-Мануйлов стал своим человеком, и все стало через него делаться… Я слышал, будто один француз — Риве, который участвовал в разных делах с Манасевичем-Мануйловым, вместе с ним издал биографии русских государственных людей и что там были такие, за которые Штюрмер заплатил большие деньги, — чтобы книга эта не вышла в свет…
Председатель. — Что вы знаете относительно желания Распутина провести в Военное Министерство ген. Беляева?
Хвостов. — Я это знаю по «листкам…»
Председатель. — А эти листки документировали те разговоры, которые слышали ваши агенты у Распутина?
Хвостов. — Лично я ничего не слыхал, и с Распутиным о Беляеве ничего не говорил. Но эти листки говорили, что Распутин очень хвалит Беляева. Ругая Поливанова, он говорил: «Вот Беляев хороший министр был бы, — что там папашка смотрит!..» и т. д. Потом, будто, он рассказывал, что он ничего поделать не может с Поливановым: «Папашка не хочет его увольнять!.. Александре я сказал, что бог желает, — а папашка уперся… Что же ты сделаешь!..»
