Страница:Падение царского режима. Том 1.pdf/69

Эта страница была вычитана

императрицей, пела английские романсы, — это я знаю, так как видел сам эти романсы… Она была сама не самостоятельной величиной, а так сказать — при Вырубовой. И к ней благосклонно относился Распутин, т.-е. — так говорят… Он на нее смотрел не как на политическую величину, и чрез нее никаких просьб не проводилось. Она просила меня одного флигель-адъютанта провести в вице-губернаторы… А между тем, будучи там (так как она пела дуэты), она имела возможность только намекнуть императрице или кому-нибудь другому, и этот флигель-адъютант был бы сделан губернатором, не только вице-губернатором… Настолько ее политическое влияние было мало, что я даже не обратил внимания на ее просьбу: это не была политическая величина. Там был еще близкий человек — Нилов, но он относился враждебно… Нилов — пьяный человек, и его любили за морскую грубость, потому что, будто бы, за этой грубостью скрывается правдивость, чистота: если человек груб, думают, что он правдив… Там всегда было искреннее страстное стремление услышать правду, но всегда нападали — то на Распутина, то на глупого морского волка… Потом — Саблин; мне представляется совершенно ясным, что это был человек преданный, но человек бедный… При дворе жить без средств трудно, а они не догадывались никогда для своих приближенных сделать в денежном отношении жизнь приличной, как это делалось раньше… Что же? Несчастный флигель-адъютант живет на две с половиной тысячи: ведь этого на чаи не хватает!.. Лакеев, гоф-фурьеров сто человек: всем надо дать на чай — и как давать… Откуда взять? — Жалованья всего две с половиной тысячи; в чины их не производят, потому что сам император полковник и о чинах не думает; они отстали от своих сверстников, они только что в генералы произведены, а их сверстники давно уже генерал-лейтенанты!.. Денег нет, — он и связывается с какими-нибудь господами: то с Манасевичем-Мануйловым, то с золотопромышленным обществом, или играет на бирже: нужно же как-нибудь промышлять!.. Вот как мне кажется… А, может быть, Мануйлов его уловил…

Соколов. — А у самого Саблина политическая программа была?

Хвостов. — Не думаю… Политическая твердость и преданность — да: это человек исполнительный… Они выбирали таких людей, и положение их было трагическое. Говоришь одному, говоришь другому, — каждый с вами соглашается; но сказать там — никто не смеет!.. Целый вечер — в шахматы, в шашки: могли бы сказать, но не смеют… При дворе было шестнадцать, семнадцать, приблизительно: Нарышкин, Долгорукий, Бенкендорф, Мейендорф, и т. д. Каждый из них следил за другим с страшной ревностью и боялся, как бы другой не получил больше, чем, по военному чину, ему полагается. Эта слежка за тем, чтобы один через другого не перепрыгнул, не попал бы в министры двора, создавала полную