почему-то продолжалъ жалѣть его, несмотря на его выходку со мной на плоскогоріи передъ кладомъ. На его послѣднее замѣчаніе докторъ отвѣтилъ довольно грубо.
— Пьяны, а можетъ быть отъ лихорадки умираютъ.
— Ваша правда, сэръ, — согласился Сильверъ. — Но въ сущности не все ли равно то или другое?
— Я, мистеръ Сильверъ, имѣю о вашей гуманности очень невысокое понятіе и не жду отъ васъ состраданія къ товарищамъ, — иронически возразилъ докторъ, — но смѣю васъ увѣрить, что еслибъ я зналъ навѣрное, что они больны, то пошелъ бы къ нимъ на свой страхъ и подалъ бы имъ медицинскую помощь.
— И, позвольте вамъ замѣтить, сэръ, это было бы совершенно напрасно, — возразилъ Сильверъ. — Вы поплатились бы за свое великодушіе жизнью, что было бы очень жаль. Я теперь вашъ душой и тѣломъ и вовсе не желаю, чтобы наша партія теряла такого превосходнаго человѣка, не говоря уже о томъ, что я лично вамъ такъ много обязанъ. Поэтому я считаю долгомъ васъ предупредить, что эти люди не въ состояніи сдержать даннаго слова. Да, наконецъ, они не въ состояніи и вѣрить, что вы сами сдержите свое.
— Охъ, ужь не вы бы говорили, не я бы слушалъ! — сказалъ докторъ. — Знаемъ мы, какъ вы сами умѣете держать слово…
Въ этотъ вечеръ мы больше ничего не слыхали о пиратахъ. Въ другой разъ до насъ донесся ружейный выстрѣлъ, изъ чего мы заключили, что бунтовщики охотятся.
Относительно ихъ участи у нас состоялось совѣщаніе, на которомъ было рѣшено оставить ихъ на островѣ, что вызвало безконечный восторгъ Бена Гунна и полнѣйшее одобреніе Грея. Для покидаемыхъ мы рѣшили оставить въ пещерѣ запасъ солонины и пороха, ящикъ съ лѣкарствами, нѣсколько предметовъ первой необходимости и значительное количество табаку. Послѣднее было сдѣлано по особому настоянію доктора.
Это было нашимъ послѣднимъ дѣйствіемъ на островѣ. Кладъ былъ уже нагруженъ на шкуну. Мы взяли съ собой надлежащій запасъ воды и солонины и въ одно прекрасное утро подняли якорь, что совершилось не безъ труда, потому что у шпиля насъ было только три человѣка. При выходѣ изъ бухты на шкунѣ развѣвался тотъ же самый флагъ, который былъ водруженъ капитаномъ на блокгаузѣ.
Трое ссыльныхъ наблюдали за нами ближе, чѣмъ мы предполагали. Выходя въ море, намъ пришлось очень близко пройти
почему-то продолжал жалеть его, несмотря на его выходку со мной на плоскогорье перед кладом. На его последнее замечание доктор ответил довольно грубо.
— Пьяны, а может быть от лихорадки умирают.
— Ваша правда, сэр, — согласился Сильвер. — Но в сущности не всё ли равно то или другое?
— Я, мистер Сильвер, имею о вашей гуманности очень невысокое понятие и не жду от вас сострадания к товарищам, — иронически возразил доктор, — но смею вас уверить, что если б я знал наверняка, что они больны, то пошёл бы к ним на свой страх и подал бы им медицинскую помощь.
— И, позвольте вам заметить, сэр, это было бы совершенно напрасно, — возразил Сильвер. — Вы поплатились бы за своё великодушие жизнью, что было бы очень жаль. Я теперь ваш душой и телом и вовсе не желаю, чтобы наша партия теряла такого превосходного человека, не говоря уже о том, что я лично вам так много обязан. Поэтому я считаю долгом вас предупредить, что эти люди не в состоянии сдержать данного слова. Да, наконец, они не в состоянии и верить, что вы сами сдержите своё.
— Ох, уж не вы бы говорили, не я бы слушал! — сказал доктор. — Знаем мы, как вы сами умеете держать слово…
В этот вечер мы больше ничего не слыхали о пиратах. В другой раз до нас донёсся ружейный выстрел, из чего мы заключили, что бунтовщики охотятся.
Относительно их участи у нас состоялось совещание, на котором было решено оставить их на острове, что вызвало бесконечный восторг Бена Гунна и полнейшее одобрение Грея. Для покидаемых мы решили оставить в пещере запас солонины и пороха, ящик с лекарствами, несколько предметов первой необходимости и значительное количество табаку. Последнее было сделано по особому настоянию доктора.
Это было нашим последним действием на острове. Клад был уже нагружен на шхуну. Мы взяли с собой надлежащий запас воды и солонины и в одно прекрасное утро подняли якорь, что совершилось не без труда, потому что у шпиля нас было только три человека. При выходе из бухты на шхуне развевался тот же самый флаг, который был водружён капитаном на блокгаузе.
Трое ссыльных наблюдали за нами ближе, чем мы предполагали. Выходя в море, нам пришлось очень близко пройти
