«Духъ — тоже сладострастіе» — такъ говорили они. Тогда разбились крылья у духа ихъ: теперь ползаетъ онъ всюду и грязнитъ все, что гложетъ.
Нѣкогда мечтали они стать героями: теперь они сластолюбцы. Печаль и ужасъ для нихъ герой.
Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: храни героя въ своей душѣ! Храни свято свою высшую надежду!»
Такъ говорилъ Заратустра.
«Есть проповѣдники смерти: и земля полна тѣми, кому нужно проповѣдывать отвращеніе къ жизни.
Земля полна лишними, жизнь испорчена чрезмѣрнымъ множествомъ людей. О, еслибъ можно было «вѣчной жизнью» сманить ихъ изъ этой жизни!
«Желтые» или «черные»: такъ называютъ проповѣдниковъ смерти. Но я хочу показать ихъ вамъ еще и въ другихъ краскахъ.
Вотъ они, ужасные, что носятъ въ себѣ хищнаго звѣря и не имѣютъ другого выбора, кромѣ какъ вожделѣніе, или самоумерщвленіе. Но и вожделѣніе ихъ — тоже самоумерщвленіе.
Они еще не стали людьми, эти ужасные: пусть же проповѣдуютъ они отвращеніе къ жизни и сами уходятъ!
Вотъ — чахоточные душою: едва родились они, какъ уже начинаютъ умирать и жаждутъ ученій усталости и отреченія.
«Дух — тоже сладострастие» — так говорили они. Тогда разбились крылья у духа их: теперь ползает он всюду и грязнит всё, что гложет.
Некогда мечтали они стать героями: теперь они сластолюбцы. Печаль и ужас для них герой.
Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: храни героя в своей душе! Храни свято свою высшую надежду!»
Так говорил Заратустра.
«Есть проповедники смерти: и земля полна теми, кому нужно проповедовать отвращение к жизни.
Земля полна лишними, жизнь испорчена чрезмерным множеством людей. О, если б можно было «вечной жизнью» сманить их из этой жизни!
«Желтые» или «черные»: так называют проповедников смерти. Но я хочу показать их вам еще и в других красках.
Вот они, ужасные, что носят в себе хищного зверя и не имеют другого выбора, кроме как вожделение, или самоумерщвление. Но и вожделение их — тоже самоумерщвление.
Они еще не стали людьми, эти ужасные: пусть же проповедуют они отвращение к жизни и сами уходят!
Вот — чахоточные душою: едва родились они, как уже начинают умирать и жаждут учений усталости и отречения.
