Вѣрьте мнѣ, братья мои! Тѣло, отчаявшееся въ землѣ, слышало, какъ говорили нѣдра бытія.
И тогда захотѣло оно пробиться головою сквозь послѣднія стѣны, и не только головою, — и перейти въ „другой міръ“.
Но „другой міръ“ вполнѣ сокрытъ отъ человѣка, этотъ обезчеловѣченный нечеловѣческій міръ, составляющій небесное ничто; и нѣдра бытія не говорятъ къ человѣку иначе, какъ въ лицѣ человѣка.
Поистинѣ, трудно доказать всякое бытіе и трудно заставить его говорить. Скажите мнѣ, братья мои, развѣ самыя дивныя вещи не доказаны еще самымъ лучшимъ образомъ?
Да, это я, и противорѣчіе и сложность я говорятъ самымъ вѣрнымъ образомъ о своемъ бытіи, это созидающее, хотящее и оцѣнивающее я, которое есть мѣра и цѣнность вещей.
И это самое вѣрное бытіе, я — говоритъ о тѣлѣ и стремится къ тѣлу, даже когда оно творитъ и предается мечтамъ и бьется разбитыми крыльями.
Все вѣрнѣе научается оно говорить, это я: и чѣмъ больше оно научается, тѣмъ больше находитъ оно словъ, чтобъ хвалить тѣло и землю.
Новой гордости научило меня мое я, которой учу я людей: не прятать больше головы въ песокъ небесныхъ вещей, а гордо держать ее, земную голову, которая создаетъ смыслъ земли!
Новой волѣ учу я людей: идти той дорогой, которой слѣпо шелъ человѣкъ, и хвалить ее и не уклоняться отъ нея больше въ сторону, подобно больнымъ и умирающимъ!
Больными и умирающими были тѣ, кто презирали тѣло и землю и изобрѣли небо и искупительныя капли
Верьте мне, братья мои! Тело, отчаявшееся в земле, слышало, как говорили недра бытия.
И тогда захотело оно пробиться головою сквозь последние стены, и не только головою, — и перейти в „другой мир“.
Но „другой мир“ вполне сокрыт от человека, этот обесчеловеченный нечеловеческий мир, составляющий небесное ничто; и недра бытия не говорят к человеку иначе, как в лице человека.
Поистине, трудно доказать всякое бытие и трудно заставить его говорить. Скажите мне, братья мои, разве самые дивные вещи не доказаны еще самым лучшим образом?
Да, это я, и противоречие и сложность я говорят самым верным образом о своем бытии, это созидающее, хотящее и оценивающее я, которое есть мера и ценность вещей.
И это самое верное бытие, я — говорит о теле и стремится к телу, даже когда оно творит и предается мечтам и бьется разбитыми крыльями.
Все вернее научается оно говорить, это я: и чем больше оно научается, тем больше находит оно слов, чтоб хвалить тело и землю.
Новой гордости научило меня мое я, которой учу я людей: не прятать больше головы в песок небесных вещей, а гордо держать ее, земную голову, которая создает смысл земли!
Новой воле учу я людей: идти той дорогой, которой слепо шел человек, и хвалить ее и не уклоняться от нее больше в сторону, подобно больным и умирающим!
Больными и умирающими были те, кто презирали тело и землю и изобрели небо и искупительные капли
