Что въ чащѣ непролазной ты носился.
Средь пестрыхъ хищниковъ въ косматыхъ шкурахъ,
Грѣховной красоты здоровья полный, —
Что сладострастно ноздри раздувая,
Насмѣшливый въ блаженствѣ кровожадномъ,
Ты хищничалъ и крался полный лжи.
Порой орлу подобно съ высоты,
Уставивъ въ глубину недвижный взглядъ,
Въ свое владѣнье, въ пропасть смотришь долго,
Какъ, вглубь стремясь, она все ниже, внизъ
Змѣится кольцами, спускаясь внутрь —
И вдругъ
Затѣмъ
Въ паденію отвѣсномъ
Полетъ, какъ мечъ, направивъ,
Въ ягнятъ ударилъ ты,
Стремительно бросаясь съ хищнымъ жаромъ
Терзать ягнятъ
Со злобой противъ всѣхъ овечьихъ душъ
И яростно кипя на все, что смотритъ
Овцеподобно, добродѣтельно, курчаво,
Съ привѣтной тупостью ягнятъ молочныхъ.
Вотъ такъ
Пантеры свойствъ, орлиныхъ качествъ
Исполнены поэта ощущенья,
Они твои подъ тысячью — личинъ,
Твои, поэтъ и скоморохъ.
Вѣдь это ты, признавшій въ человѣкѣ
Такъ безразлично бога и овцу,
И божество терзая въ человѣкѣ,
Что в чаще непролазной ты носился.
Средь пестрых хищников в косматых шкурах,
Греховной красоты здоровья полный, —
Что сладострастно ноздри раздувая,
Насмешливый в блаженстве кровожадном,
Ты хищничал и крался полный лжи.
Порой орлу подобно с высоты,
Уставив в глубину недвижный взгляд,
В свое владение, в пропасть смотришь долго,
Как, вглубь стремясь, она всё ниже, вниз
Змеится кольцами, спускаясь внутрь —
И вдруг
Затем
В падению отвесном
Полет, как меч, направив,
В ягнят ударил ты,
Стремительно бросаясь с хищным жаром
Терзать ягнят
Со злобой против всех овечьих душ
И яростно кипя на всё, что смотрит
Овцеподобно, добродетельно, курчаво,
С приветной тупостью ягнят молочных.
Вот так
Пантеры свойств, орлиных качеств
Исполнены поэта ощущения,
Они твои под тысячью — личин,
Твои, поэт и скоморох.
Ведь это ты, признавший в человеке
Так безразлично бога и овцу,
И божество терзая в человеке,
