Я — странникъ, который уже много ходилъ по пятамъ твоимъ: вѣчно въ дорогѣ, но безъ цѣли и даже безъ родины: такъ что мнѣ, поистинѣ, немногаго недостаетъ для вѣчнаго жида, только что не вѣченъ я и не жидъ.
Какъ? Неужели должна я всегда быть въ пути? Увлекаемой и гонимой каждымъ вѣтромъ? О, земля, ты стала для меня слишкомъ круглой!
На всякой поверхности побывала я уже; какъ усталая пыль, спала я на зеркалахъ и оконныхъ стеклахъ: все беретъ отъ меня, но ничто не даетъ, я становлюсь тощей — почти похожу я на тѣнь.
Но за тобой, о, Заратустра, я слѣдовала и преслѣдовала тебя дольше всего, и если я пряталась отъ тебя, все таки я была твоей вѣрной тѣнью: гдѣ ты только садился, садилась и я.
Съ тобой обошла я самые далекіе, самые холодные міры, какъ призракъ, которому нравится бѣгать зимою по крышамъ и по снѣгу.
Вмѣстѣ съ тобою стремилась я ко всему запретному, самому дурному и дальнему: и если что-нибудь во мнѣ можетъ быть названо добродѣтелью, такъ это то, что не боялась я никакого запрета.
Вмѣстѣ съ тобою разбила я все, что когда-либо чтило сердце мое, всѣ пограничные столбы и всѣхъ идоловъ опрокинула я, за самыми опасными желаніями гонялась я, — поистинѣ, по всѣмъ преступленіямъ однажды прошлась я.
Вмѣстѣ съ тобою разучилась я вѣрѣ въ слова, цѣнности и великія имена. Когда чортъ мѣняетъ кожу, не отпадаетъ ли тогда также и имя его? Ибо имя есть только кожа. И самъ чортъ, быть можетъ, — только кожа.
Я — странник, который уже много ходил по пятам твоим: вечно в дороге, но без цели и даже без родины: так что мне, поистине, немногого недостает для вечного жида, только что не вечен я и не жид.
Как? Неужели должна я всегда быть в пути? Увлекаемой и гонимой каждым ветром? О, земля, ты стала для меня слишком круглой!
На всякой поверхности побывала я уже; как усталая пыль, спала я на зеркалах и оконных стеклах: всё берет от меня, но ничто не дает, я становлюсь тощей — почти похожу я на тень.
Но за тобой, о, Заратустра, я следовала и преследовала тебя дольше всего, и если я пряталась от тебя, всё-таки я была твоей верной тенью: где ты только садился, садилась и я.
С тобой обошла я самые далекие, самые холодные миры, как призрак, которому нравится бегать зимою по крышам и по снегу.
Вместе с тобою стремилась я ко всему запретному, самому дурному и дальнему: и если что-нибудь во мне может быть названо добродетелью, так это то, что не боялась я никакого запрета.
Вместе с тобою разбила я всё, что когда-либо чтило сердце мое, все пограничные столбы и всех идолов опрокинула я, за самыми опасными желаниями гонялась я, — поистине, по всем преступлениям однажды прошлась я.
Вместе с тобою разучилась я вере в слова, ценности и великие имена. Когда чёрт меняет кожу, не отпадает ли тогда также и имя его? Ибо имя есть только кожа. И сам чёрт, быть может, — только кожа.
