И опять бѣжали ноги Заратустры по горамъ и лѣсамъ, и глаза его непрестанно искали, но нигдѣ не видно было, кого искали они, кто кричалъ о помощи и страдалъ великою скорбью. Всю дорогу однако радовался онъ въ сердцѣ своемъ и былъ полонъ признательности. «Какія хорошая вещи, говорилъ онъ, подарилъ мнѣ однако этотъ день, въ награду, что такъ скверно начался онъ! Какихъ рѣдкихъ собесѣдниковъ нашелъ я!
Долго придется пережевывать мнѣ слова ихъ, какъ хорошія хлѣбныя зерна; и зубамъ моимъ придется безпрерывно молоть ихъ, пока не потекутъ они въ душу мою, какъ молоко!»
Но когда дорога опять обогнула скалу, сразу измѣнился видъ мѣстности, и Заратустра вступилъ въ царство смерти. Здѣсь торчали черные и красные выступы скалъ: не было ни травы, ни деревьевъ, ни пѣнія птицъ. Ибо это была долина, которой избѣгали всѣ животныя, даже хищные звѣри; и только змѣи одной породы — безобразный, толстыя, зеленыя, состарившись, приползали сюда умирать, Поэтому называли пастухи эту долину: Смертью змѣй.
Но Заратустра погрузился въ мрачныя воспоминанія, ибо ему казалось, что однажды онъ уже стоялъ въ этой долинѣ. И много тяжелаго вспоминалось ему: такъ что шелъ онъ все тише и тише и наконецъ остановился совсѣмъ. Здѣсь, открывъ глаза, увидѣлъ онъ передъ собою что-то сидѣвшее на краю дороги, по виду напоминавшее человѣка или почти что человѣка, нѣчто невыразимое. И мгновенно охватилъ Заратустру
И опять бежали ноги Заратустры по горам и лесам, и глаза его непрестанно искали, но нигде не видно было, кого искали они, кто кричал о помощи и страдал великою скорбью. Всю дорогу однако радовался он в сердце своем и был полон признательности. «Какие хорошая вещи, говорил он, подарил мне однако этот день, в награду, что так скверно начался он! Каких редких собеседников нашел я!
Долго придется пережевывать мне слова их, как хорошие хлебные зерна; и зубам моим придется беспрерывно молоть их, пока не потекут они в душу мою, как молоко!»
Но когда дорога опять обогнула скалу, сразу изменился вид местности, и Заратустра вступил в царство смерти. Здесь торчали черные и красные выступы скал: не было ни травы, ни деревьев, ни пения птиц. Ибо это была долина, которой избегали все животные, даже хищные звери; и только змеи одной породы — безобразный, толстые, зеленые, состарившись, приползали сюда умирать, Поэтому называли пастухи эту долину: Смертью змей.
Но Заратустра погрузился в мрачные воспоминания, ибо ему казалось, что однажды он уже стоял в этой долине. И много тяжелого вспоминалось ему: так что шел он всё тише и тише и наконец остановился совсем. Здесь, открыв глаза, увидел он перед собою что-то сидевшее на краю дороги, по виду напоминавшее человека или почти что человека, нечто невыразимое. И мгновенно охватил Заратустру
