о помощи, — я посмотрю, нельзя ли помочь ему». Подбѣжавъ къ мѣсту, гдѣ лежалъ на землѣ человѣкъ, нашелъ онъ дрожащаго старика съ неподвижными глазами; и какъ ни старался Заратустрѣ поднять его и поставить на ноги, всѣ усилія его были тщетны. Даже казалось, что несчастный не замѣчаетъ, что возлѣ него есть кто-то; напротивъ, онъ трогательно осматривался, какъ человѣкъ, покинутый цѣлымъ міромъ и одинокій. Наконецъ, послѣ продолжительнаго дрожанья, судорогъ и подергиваній, началъ онъ такъ горько жаловаться:
«Кто въ силахъ отогрѣть меня, кто еще любитъ?
Горячія мнѣ руки протяните
И пламя рдѣющихъ углей для сердца дайте.
Лежу безсильно я, отъ страха цѣпенѣя,
Какъ передъ смертію, когда ужъ ноги стынуть,
Дрожа въ припадкахъ злой, невѣдомой болѣзни,
И трепеща подъ острыми концами
Твоихъ холодныхъ, леденящихъ стрѣлъ.
За мной охотишься ты, мысли духъ,
Окутанный, ужасный, безымянный —
Охотникъ изъ-за тучъ! —
Какъ молніею, пораженъ я глазомъ,
Насмѣшливо изъ темноты смотрящимъ!
И такъ лежу я, извиваясь,
Согнувшись, мучаясь, постигнутый всѣми
Мученьями, что на меня наслалъ ты, Безжалостный охотникъ,
Невѣдомыя мнѣ богъ! —
о помощи, — я посмотрю, нельзя ли помочь ему». Подбежав к месту, где лежал на земле человек, нашел он дрожащего старика с неподвижными глазами; и как ни старался Заратустре поднять его и поставить на ноги, все усилия его были тщетны. Даже казалось, что несчастный не замечает, что возле него есть кто-то; напротив, он трогательно осматривался, как человек, покинутый целым миром и одинокий. Наконец, после продолжительного дрожания, судорог и подергиваний, начал он так горько жаловаться:
«Кто в силах отогреть меня, кто еще любит?
Горячие мне руки протяните
И пламя рдеющих углей для сердца дайте.
Лежу бессильно я, от страха цепенея,
Как перед смертью, когда уж ноги стынуть,
Дрожа в припадках злой, неведомой болезни,
И трепеща под острыми концами
Твоих холодных, леденящих стрел.
За мной охотишься ты, мысли дух,
Окутанный, ужасный, безымянный —
Охотник из-за туч! —
Как молниею, поражен я глазом,
Насмешливо из темноты смотрящим!
И так лежу я, извиваясь,
Согнувшись, мучаясь, постигнутый всеми
Мученьями, что на меня наслал ты, Безжалостный охотник,
Неведомые мне бог! —
