— И снова бѣжали мѣсяцы и годы надъ душой Заратустры, и онъ не замѣчалъ ихъ; но волосы его побѣлѣли. Однажды, когда онъ сидѣлъ на камнѣ передъ пещерой своей и молча смотрѣлъ въ даль — ибо отсюда далеко видно было море поверхъ вздымавшихся пучинъ — звѣри его задумчиво ходили вокругъ него и наконецъ остановились передъ нимъ.
«О, Заратустра, сказали они, не высматриваешь ли ты счастья своего?» «Что мнѣ до счастья! отвѣчалъ онъ, я давно уже не стремлюсь къ счастью, я стремлюсь къ своему дѣлу». — «О, Заратустра, снова заговорили звѣри, это говоришь ты, какъ тотъ, кто просыщенъ добромъ. Развѣ не лежишь ты въ лазуревомъ озерѣ счастья?» — «Хитрецы, отвѣчалъ Заратустра, улыбаясь, какъ удачно выбрали вы сравненіе! Но вы знаете также, что счастье мое тяжело и не похоже на подвижную волну: оно гнететъ меня и не отстаетъ отъ меня, прилипнувъ, какъ растопленная смола».
Тогда звѣри продолжали задумчиво ходить вокругъ него и затѣмъ снова остановились передъ нимъ. «О, Заратустра, сказали они, такъ вотъ почему ты самъ становишься все желтѣе и темнѣе, хотя волосы твои хотятъ казаться бѣлыми, похожими на ленъ? Смотри же, ты сидишь въ своей смолѣ!» — «Что говорите вы, звѣри мои, сказалъ Заратустра, смѣясь, поистинѣ, я
— И снова бежали месяцы и годы над душой Заратустры, и он не замечал их; но волосы его побелели. Однажды, когда он сидел на камне перед пещерой своей и молча смотрел в даль — ибо отсюда далеко видно было море поверх вздымавшихся пучин — звери его задумчиво ходили вокруг него и наконец остановились перед ним.
«О, Заратустра, сказали они, не высматриваешь ли ты счастья своего?» «Что мне до счастья! отвечал он, я давно уже не стремлюсь к счастью, я стремлюсь к своему делу». — «О, Заратустра, снова заговорили звери, это говоришь ты, как тот, кто просыщен добром. Разве не лежишь ты в лазуревом озере счастья?» — «Хитрецы, отвечал Заратустра, улыбаясь, как удачно выбрали вы сравнение! Но вы знаете также, что счастье мое тяжело и не похоже на подвижную волну: оно гнетет меня и не отстает от меня, прилипнув, как растопленная смола».
Тогда звери продолжали задумчиво ходить вокруг него и затем снова остановились перед ним. «О, Заратустра, сказали они, так вот почему ты сам становишься всё желтее и темнее, хотя волосы твои хотят казаться белыми, похожими на лён? Смотри же, ты сидишь в своей смоле!» — «Что говорите вы, звери мои, сказал Заратустра, смеясь, поистине, я
