Всѣ похоти и пороки здѣсь у себя дома; но существуютъ здѣсь также и добродѣтельный, существуетъ здѣсь много ловкой, пристроившейся къ мѣсту добродѣтели:
Много ловкой добродѣтели съ пальцами, чтобъ писать, и съ твердымъ мѣстомъ, чтобъ сидѣть и ждать; она осыпана мелкими звѣздами на груди и награждена дочерьми изъ соломы и безъ сѣдалищъ.
Существуетъ здѣсь также много благочестія, много низкой лести и угодничества передъ богомъ воинствъ.
Ибо «сверху» сыплются звѣзды и милостивые плевки; вверхъ тянется каждая грудь безъ звѣзды,
У мѣсяца есть свой дворъ, и у дворъ — своя свита: но на всѣ, что исходить отъ двора, молятся нищіе и всякая ловкая нищенская добродѣтель.
«Я служу, ты служишь, мы служимъ» — такъ молится господину всякая ловкая добродѣтель: чтобы заслуженная звѣзда прицѣпилась, наконецъ, ко впалой груди!
Но мѣсяцъ вращается еще вокругъ всего земного: такъ вращается и господинъ вокругъ самаго, что ни есть земного: — а это есть золото торгашей.
Богъ воинствъ не есть богъ золотыхъ слитковъ; король предполагаетъ, а торгашъ — располагаетъ!
Во имя всего, что есть въ тебѣ свѣтлаго, сильнаго и добраго, о, Заратустра! плюнь на этотъ городъ торгашей и вернись назадъ!
Здѣсь течетъ кровь испорченная и блѣдная и пѣнится по всѣмъ венамъ: плюнь на большой городъ, на эту большую сорную яму, гдѣ накипаетъ всякая пѣна!
Плюнь на городъ подавленныхъ душъ и впалыхъ грудей, завистливыхъ глазъ и липкихъ пальцевъ —
Все похоти и пороки здесь у себя дома; но существуют здесь также и добродетельный, существует здесь много ловкой, пристроившейся к месту добродетели:
Много ловкой добродетели с пальцами, чтоб писать, и с твердым местом, чтоб сидеть и ждать; она осыпана мелкими звездами на груди и награждена дочерьми из соломы и без седалищ.
Существует здесь также много благочестия, много низкой лести и угодничества перед богом воинств.
Ибо «сверху» сыплются звезды и милостивые плевки; вверх тянется каждая грудь без звезды,
У месяца есть свой двор, и у двор — своя свита: но на все, что исходить от двора, молятся нищие и всякая ловкая нищенская добродетель.
«Я служу, ты служишь, мы служим» — так молится господину всякая ловкая добродетель: чтобы заслуженная звезда прицепилась, наконец, ко впалой груди!
Но месяц вращается еще вокруг всего земного: так вращается и господин вокруг самого, что ни есть земного: — а это есть золото торгашей.
Бог воинств не есть бог золотых слитков; король предполагает, а торгаш — располагает!
Во имя всего, что есть в тебе светлого, сильного и доброго, о, Заратустра! плюнь на этот город торгашей и вернись назад!
Здесь течет кровь испорченная и бледная и пенится по всем венам: плюнь на большой город, на эту большую сорную яму, где накипает всякая пена!
Плюнь на город подавленных душ и впалых грудей, завистливых глаз и липких пальцев —
