Вчера вечеромъ говорила ко мнѣ тишина моя: вотъ имя ужасной повелительницы моей.
И случилось это такъ, — ибо я долженъ сказать вамъ все, чтобъ ваше сердце не ожесточилось противъ внезапно удаляющагося!
Знаете ли вы испугъ засыпающаго? —
До пальцевъ своихъ ногъ пугается онъ, ибо почва уходитъ изъ-подъ ногъ его и начинается сонъ.
Это говорю я вамъ для сравненія. Вчера, въ часъ глубочайшей тишины, почва ушла изъ-подъ моихъ ногъ: сонъ начался.
Стрѣлка подвинулась, часы моей жизни стали, чтобъ отдохнуть, — никогда еще не было такой тишины вокругъ меня: такъ что мое сердце испугалось.
Тогда заговорила беззвучно тишина ко мнѣ: «Ты знаешь это, Заратустра?»
И я вскрикнулъ отъ страха при этомъ шопотѣ, и кровь отхлынула отъ моего лица: но я молчалъ.
Тогда во второй разъ сказала она мнѣ беззвучно:
«Ты знаешь это, Заратустра, но ты не говоришь объ этомъ!»
И я отвѣчалъ наконецъ, подобно упрямцу: «Да, я знаю это, но не хочу говорить объ этомъ!»
Тогда опять сказала она мнѣ беззвучно: «Ты не хочешь, Заратустра? Правда ли это? Не прячься въ своемъ упорствѣ!» —
И я плакалъ и дрожалъ, какъ ребенокъ, и наконецъ сказалъ: «Ахъ, я хотѣлъ бы, но развѣ могу я! Избавь меня! Это свыше моихъ силъ!»
Тогда опять сказала она мнѣ беззвучно: «Что тебѣ за дѣло, что случится съ тобой, Заратустра! Скажи свое слово, и умри!»
Вчера вечером говорила ко мне тишина моя: вот имя ужасной повелительницы моей.
И случилось это так, — ибо я должен сказать вам всё, чтоб ваше сердце не ожесточилось против внезапно удаляющегося!
Знаете ли вы испуг засыпающего? —
До пальцев своих ног пугается он, ибо почва уходит из-под ног его и начинается сон.
Это говорю я вам для сравнения. Вчера, в час глубочайшей тишины, почва ушла из-под моих ног: сон начался.
Стрелка подвинулась, часы моей жизни стали, чтоб отдохнуть, — никогда еще не было такой тишины вокруг меня: так что мое сердце испугалось.
Тогда заговорила беззвучно тишина ко мне: «Ты знаешь это, Заратустра?»
И я вскрикнул от страха при этом шёпоте, и кровь отхлынула от моего лица: но я молчал.
Тогда во второй раз сказала она мне беззвучно:
«Ты знаешь это, Заратустра, но ты не говоришь об этом!»
И я отвечал наконец, подобно упрямцу: «Да, я знаю это, но не хочу говорить об этом!»
Тогда опять сказала она мне беззвучно: «Ты не хочешь, Заратустра? Правда ли это? Не прячься в своем упорстве!» —
И я плакал и дрожал, как ребенок, и наконец сказал: «Ах, я хотел бы, но разве могу я! Избавь меня! Это свыше моих сил!»
Тогда опять сказала она мне беззвучно: «Что тебе за дело, что случится с тобой, Заратустра! Скажи свое слово, и умри!"
