Своими дѣтьми хочу я искупить то, что я потомокъ моихъ отцовъ: и всѣмъ будущимъ — это настоящее!»
Такъ говорилъ Заратустра.
«Когда вчера взошла луна, я думалъ, что она хочетъ родить солнце: такъ широко, какъ роженица, лежала она на горизонтѣ.
Но она обманула меня своей беременностью; и скорѣе еще я повѣрю въ мужчину на лунѣ, чѣмъ въ женщину.
Конечно, мало похожъ на мужчину этотъ застѣнчивый ночной мечтатель. Поистинѣ, съ нечистой совѣстью бродитъ онъ по крышамъ.
Ибо полонъ онъ вожделѣній и ревности, этотъ монахъ на лунѣ, падокъ онъ до земли и всѣхъ радостей влюбленныхъ.
Нѣтъ, я не люблю его, этого кота на крышахъ!
Противны мнѣ всѣ, кто подкрадывается къ полуоткрытымъ окнамъ!
Набожно и молча бродитъ онъ по звѣзднымъ коврамъ: — но я не люблю мужскихъ ногъ, ступающихъ, тихо, на которыхъ не звенятъ даже шпоры.
Шаги всякаго честнаго говорятъ; но кошка ходить по землѣ, крадучись. Взгляни, луна восходитъ нечестно, какъ кошка. —
Это сравненіе прилагаю я къ вамъ, чувствительные лицемѣры, къ вамъ, ищущимъ «чистаго познанія»! Васъ называю я — сластолюбцами!
Своими детьми хочу я искупить то, что я потомок моих отцов: и всем будущим — это настоящее!»
Так говорил Заратустра.
«Когда вчера взошла луна, я думал, что она хочет родить солнце: так широко, как роженица, лежала она на горизонте.
Но она обманула меня своей беременностью; и скорее еще я поверю в мужчину на луне, чем в женщину.
Конечно, мало похож на мужчину этот застенчивый ночной мечтатель. Поистине, с нечистой совестью бродит он по крышам.
Ибо полон он вожделений и ревности, этот монах на луне, падок он до земли и всех радостей влюбленных.
Нет, я не люблю его, этого кота на крышах!
Противны мне все, кто подкрадывается к полуоткрытым окнам!
Набожно и молча бродит он по звездным коврам: — но я не люблю мужских ног, ступающих, тихо, на которых не звенят даже шпоры.
Шаги всякого честного говорят; но кошка ходить по земле, крадучись. Взгляни, луна восходит нечестно, как кошка. —
Это сравнение прилагаю я к вам, чувствительные лицемеры, к вам, ищущим «чистого познания»! Вас называю я — сластолюбцами!
