Снизу вверх проплыли два купца и абыс (священник); в Артыбаше, Перка убил двух маралов; на озере появились чужие люди, — живут в палатках, собирают зачем-то цветы и камни.
Последнему сообщению он придает особенное значение и ждет, что мы на это скажем. Но мы ничего не знаем и мало этим интересуемся.
— Надо сходить к Касиму, может у него арачка есть. С устанки выпить по чашке не мешает! — говорит Никандр, вытирая рукавом лысяшийся лоб.
Поднимаемся на гору, где под двумя старыми лиственницами стоит касимова юрта. Налево — расписная чаша озера в оправе гор; направо долина и пяток берестяных, остроконусных юрт, и от острия каждой голубоватая косичка дыма...
У Касима темно и тесно. Вокруг очага разместилось все его семейство, чинно, с поджатыми ногами. Против входа — он сам, на хозяйском месте, рядом, по левую руку мать, полуслепая, дряхлая, с отвислыми, обнаженными, грудями, потом: жена, взрослая дочь, двое голых детенышей, и позади, в люльке, еще один.
Касим жалуется: год у него нынче худой. Зимой пали три коровы и оглохла мать, недавно утонул зять. Пpo него он говорит:
— Якши кижи (хороший человек)!.. Любил мой девка; карабчил (украл) мой девка! Год был женатом! Мы с ним жил!.. Мой котел поставить ему юрта, он утонул, не дождался...
В кувшине подогревается арака. Хозяйка достает с полки деревянную чашку и, вытерев ее большим пальцем, подает Касиму. Тот наливает в нее пахучую молочную водку.
