Кант исходит из такого правила: „Пусть каждый твой поступок будет таким, чтобы его можно было возвести в правило для всех людей“. Другими словами, если мы сказали бы, какие поступки можно возвести в правило для всех людей, то тем указали бы, что такое благо. Если бы мы возвели в постоянное правило поступки, вредные для людей, то общество погибло бы. Отсюда вывод, что нужно поступать так, как это полезно для общества. Поступай так, как должен поступать член общества, желающий наибольшего его благоденствия. Вот сущность кантовской морали.
Человек может не поступать так: я эгоист, я волк, я хочу урвать, сколько могу. Мещанин скажет: я торгаш — „не обманешь — не продашь“, нажиться можно только за счет другого; в нем живет социальная сила, которая старается распространиться насчет других. Это человек — „пожиратель“, это — тип агрессивного мещанина, который может ответить Канту: „Отваливай со своим категорическим императивом, я ему повиноваться не желаю; я руководствуюсь исключительно своим аппетитом!“
Что бы Кант ему ответил? Главным его аргументом было то, что он цепко держался за потусторонность, за таинственность, недосягаемость и непререкаемость морали. Он говорил: „Ты ошибаешься; твои инстинкты и желания — вещь бренная. Ты можешь увлечься в пороках, но общество тебя покарает, чтобы восстановить равновесие твоей души. Огромные же массы нормальных людей не похожи на тебя. Как сердце наше бьется независимо от нашей воли, так совершается и работа нашей совести и долга; как мы не можем остановить сердце и дыхание и не умереть, так не можем прекратить этого голоса, защищающего пред нашими страстями высшие интересы человеческого общества“.
