не дѣлитъ пчелъ, какъ родъ на виды) ни мало не отличаются одна отъ другой, по скольку онѣ суть пчелы, или какъ, напримѣръ, здоровье, ростъ и сила, будучи различны въ мущинѣ и женщинѣ, сами по себѣ ничѣмъ не отличаются, по скольку суть здоровье, ростъ и сила — мущины ли то или женщины: такъ равно и добродѣтель какъ добродѣтель ничѣмъ не отличается сама отъ себя, есть ли она добродѣтель дитяти или старца, женщины или мущины. Именно мущина не можетъ проявить своей добродѣтели въ сферѣ общественной дѣятельности и женщина своей въ сферѣ домашней — иначе какъ дѣйствуя оба благоразумно и справедливо. Эти же качества требуются и отъ дитяти и отъ старца, для того чтобы каждый изъ нихъ въ своей сферѣ былъ хорошъ т.-е. добродѣтеленъ. Итакъ, если всѣ люди хороши однимъ и тѣмъ же, то и добродѣтель какъ добродѣтель для всѣхъ одна и та же (72. В. Е. и 73. А. С.).
Менонъ умалчиваетъ теперь о другихъ сферахъ, въ которыхъ можетъ проявляться добродѣтель, и указываетъ на одну главнѣйшую, на сферу управленія людьми. Сократъ замѣчаетъ, что такой взглядъ на добродѣтель съ одной стороны не обнимаетъ всякой добродѣтели — напримѣръ, добродѣтели раба, дитяти, а съ другой — опять повторяется сказанное выше — что только при справедливости дѣятельность въ этой сферѣ можетъ быть добродѣтельна (73. С. D.).
Критика обыкновенно смотритъ на это мѣсто, какъ на второе опредѣленіе добродѣтели данное Менономъ. (Шталь-баумъ. Тамъ же стр. 36). Но это не вѣрно. Съ реторической точки зрѣнія на ходъ рѣчи приходится, пожалуй, утверждать, что Сократъ своимъ вопросомъ: πειρώ έιπεΐν και άνα-μνησθήναι и τ. д. (73. С.) вызываетъ въ Менонѣ какое ни-будь новое возрѣніе на добродѣтель, но на самомъ дѣлѣ этого нѣтъ, и логическій анализъ мѣста ие можетъ допустить такого на него взгляда. Уже одно то, что, какъ замѣчено, противъ этого quasi втораго опредѣленія добродѣтели повторяется тоже, что было сказано противъ перваго, даетъ понять, что въ мышленіи Платона оно не второе, а только
не делит пчел, как род на виды) ни мало не отличаются одна от другой, поскольку они суть пчелы, или как, например, здоровье, рост и сила, будучи различны в мужчине и женщине, сами по себе ничем не отличаются, поскольку суть здоровье, рост и сила — мужчины ли то или женщины: так равно и добродетель как добродетель ничем не отличается сама от себя, есть ли она добродетель дитяти или старца, женщины или мужчины. Именно мужчина не может проявить своей добродетели в сфере общественной деятельности и женщина своей в сфере домашней — иначе как действуя оба благоразумно и справедливо. Эти же качества требуются и от дитяти и от старца, для того чтобы каждый из них в своей сфере был хорош т. е. добродетелен. Итак, если все люди хороши одним и тем же, то и добродетель как добродетель для всех одна и та же (72. В. Е. и 73. А. С.).
Менон умалчивает теперь о других сферах, в которых может проявляться добродетель, и указывает на одну главнейшую, на сферу управления людьми. Сократ замечает, что такой взгляд на добродетель с одной стороны не обнимает всякой добродетели — например, добродетели раба, дитяти, а с другой — опять повторяется сказанное выше — что только при справедливости деятельность в этой сфере может быть добродетельна (73. С. D.).
Критика обыкновенно смотрит на это место, как на второе определение добродетели данное Меноном. (Шталь-баум. Там же стр. 36). Но это не верно. С риторической точки зрения на ход речи приходится, пожалуй, утверждать, что Сократ своим вопросом: πειρώ έιπεΐν και άνα-μνησθήναι и τ. д. (73. С.) вызывает в Меноне какое ни-будь новое возрение на добродетель, но на самом деле этого нет, и логический анализ места ие может допустить такого на него взгляда. Уже одно то, что, как замечено, против этого quasi второго определения добродетели повторяется тоже, что было сказано против первого, дает понять, что в мышлении Платона оно не второе, а только
