ничего за свою неправду. Для скорѣйшаго достиженія своихъ цѣлей онъ прибѣгалъ къ измѣнѣ, лжи и обману. Скромность и вѣрность онъ считалъ наравнѣ съ глупостію. Онъ не любилъ никого; называя кого-либо своимъ другомъ, онъ въ тоже время явно преслѣдовалъ его. Какъ другіе хвалятся своею честностію, вѣрностію и справедливостію, такъ онъ хвалился своею готовностію на обманъ, ложь и вѣроломство своимъ друзьямъ.α Тоже повторяетъ Свида подъ словомъ Μενών и Стобей (Serm. 2. de Malitia). Судьба этого человѣка была особенно несчастна. Въ битвѣ при Кунаксѣ, которая стоила Киру жизни, Менонъ предводительствовалъ лѣвымъ крыломъ греческаго войска; благодаря кознямъ ТиссаФерна, онъ вмѣстѣ съ другими греческими вождями попалъ въ это время въ плѣнъ къ Артаксерксу и погибъ болѣе жестокою смертію, нежели другіе плѣнные. Τιμωρηθείς ύπό βασιλέως άπέθανεν, говоритъ Ксенофонтъ, ούκ ώσπερ Κλέαρχος καί οι άλλοι στρατηγοί άποτμηθέν-τες τάς κεφαλάς, άλλά £ών άικισθείς ένιαυτόν ώς πονηρός λέγεται της τελευτής τυχεΐν (Anab. II. 6. 29). Между тѣмъ въ томъ представленіи о Менонѣ, которое мы можемъ составить себѣ по впечатлѣнію отъ его рѣчей въ діалогѣ Платона, безъ сомнѣнія очень мало такого, что напоминало бы намъ историческаго Менона, какъ мы знаемъ его изъ разсказа Ксенофонта. Это обстоятельство дало Аѳе-нею поводъ порицать Платона за то, что онъ хвалитъ столь дур-наго человѣка какъ Менонъ, и такимъ образомъ какъ бы изобличаетъ Ксенофонта въ несправедливости къ нему. (Athen. II. р. 505). Въ болѣе новое время (см. Штурцъ. Лексиконъ къ Ксенофонту Т. III. стр. 118) въ этомъ обстоятельствѣ видѣли подтвержденіе съ давнихъ поръ существующаго мнѣнія о враждебныхъ личныхъ отношеніяхъ Платона къ Ксенофонту. Другіе, отвергая это послѣднее соображеніе, утверждаютъ, что разногласіе Платона и КсеноФонта въ данномъ случаѣ легко разрѣшить, если принять, что юноша Менонъ, какимъ изображаетъ его Платонъ, не былъ еще такимъ, какимъ описываетъ его Ксенофонтъ, хотя и въ діалогѣ Платона есть нѣкоторыя указанія на гордость, распущенность и другіе недостатки его характера. (См. Гедике. Disquisitio de personis dialogi. У Буттмана въ изд. діал. стр. 7. Штейнгартъ. Platonis sammtliche Werke. Bd. II. въ Примѣчаніяхъ къ Введенію. Прим. 14). Легко однако понять, что всѣ подобныя соображенія на этотъ счетъ мало могутъ вести наеъ къ какому нибудь положительному убѣжденію относительно того значенія, какое имѣла для Платона историческая личность Менона. Несомнѣннымъ остается одно, что Платону, во время обсужденія вопроса, трактуемаго въ діалогѣ, предносился образъ историческаго Менона, о которомъ говоритъ Ксенофонтъ; но по какому мотиву избралъ онъ именно
ничего за свою неправду. Для скорейшего достижения своих целей он прибегал к измене, лжи и обману. Скромность и верность он считал наравне с глупостию. Он не любил никого; называя кого-либо своим другом, он в тоже время явно преследовал его. Как другие хвалятся своею честностью, верностью и справедливостию, так он хвалился своею готовностью на обман, ложь и вероломство своим друзьям.α Тоже повторяет Свида под словом Μενών и Стобей (Serm. 2. de Malitia). Судьба этого человека была особенно несчастна. В битве при Кунаксе, которая стоила Киру жизни, Менон предводительствовал левым крылом греческого войска; благодаря козням ТиссаФерна, он вместе с другими греческими вождями попал в это время в плен к Артаксерксу и погиб более жестокою смертию, нежели другие пленные. Τιμωρηθείς ύπό βασιλέως άπέθανεν, говорит Ксенофонт, ούκ ώσπερ Κλέαρχος καί οι άλλοι στρατηγοί άποτμηθέν-τες τάς κεφαλάς, άλλά £ών άικισθείς ένιαυτόν ώς πονηρός λέγεται της τελευτής τυχεΐν (Anab. II. 6. 29). Между тем в том представлении о Меноне, которое мы можем составить себе по впечатлению от его речей в диалоге Платона, без сомнения очень мало такого, что напоминало бы нам исторического Менона, как мы знаем его из рассказа Ксенофонта. Это обстоятельство дало Афе-нею повод порицать Платона за то, что он хвалит столь дур-наго человека как Менон, и таким образом как бы изобличает Ксенофонта в несправедливости к нему. (Athen. II. р. 505). В более новое время (см. Штурц. Лексикон к Ксенофонту Т. III. стр. 118) в этом обстоятельстве видели подтверждение с давних пор существующего мнения о враждебных личных отношениях Платона к Ксенофонту. Другие, отвергая это последнее соображение, утверждают, что разногласие Платона и КсеноФонта в данном случае легко разрешить, если принять, что юноша Менон, каким изображает его Платон, не был еще таким, каким описывает его Ксенофонт, хотя и в диалоге Платона есть некоторые указания на гордость, распущенность и другие недостатки его характера. (См. Гедике. Disquisitio de personis dialogi. У Буттмана в изд. диал. стр. 7. Штейнгарт. Platonis sammtliche Werke. Bd. II. в Примечаниях к Введению. Прим. 14). Легко однако понять, что все подобные соображения на этот счет мало могут вести наеъ к какому нибудь положительному убеждению относительно того значения, какое имела для Платона историческая личность Менона. Несомненным остается одно, что Платону, во время обсуждения вопроса, трактуемого в диалоге, предносился образ исторического Менона, о котором говорит Ксенофонт; но по какому мотиву избрал он именно
