нами, разсматривается какъ основаніе положенія о безсмертіи. Далѣе замѣчательно здѣсь то, что въ нашемъ же діалогѣ (97. С.), при томъ же самомъ выраженіи άει, Платонъ разсуждаетъ совсѣмъ иначе. Именно въ данномъ мѣстѣ читаемъ: πώς λέγεις; о αεί έχων όρθήν boSav ούκ άει τυγχάνει, έωσπερ ορθά 5ο£ά£οι; здѣсь άει не оставлено абсолютно, но по смыслу рѣчи ограничено предѣломъ того, относительно чего оно мыслится, т.е. относительно ορθή Ь6Нa — έωσπερ ορθά δοΗάίοι. Между тѣмъ въ нашемъ мѣстѣ представленіе продолжительнаго времени смѣшено съ представленіемъ вѣчности, πολυχρόνιον взято въ смыслѣ шЬюѵ, что совершенно несогласно съ философскимъ пониманіемъ вѣчности, ибо въ философскомъ смыслѣ вѣчнымъ можетъ быть названо только необходимое и безусловное, что есть causa sui· Такимъ образомъ желаніе наше вычеркнуть изъ діалога слово о безсмертіи души оказывается естественнымъ. Но оно еще болѣе возрастаетъ въ насъ, когда мы припоминаемъ одно мѣсто изъ Федона, совершенно противуположное нашему по своему содержанію. "Можно утверждать, говоритъ здѣсь Платонъ, что душа наша до земной ея жизни существовала неопредѣленно продолжительное время, много знала и дѣйствовала, но тѣмъ не менѣе нѣтъ основанія утверждать, что она безсмертна" (р. 95. D.). Затѣмъ ученіе о безсмертіи души, какъ извѣстно, развито Платономъ въ Федонѣ мастерскимъ образомъ на принципѣ тожества. (рр. 403—406).
нами, рассматривается как основание положения о бессмертии. Далее замечательно здесь то, что в нашем же диалоге (97. С.), при том же самом выражении άει, Платон рассуждает совсем иначе. Именно в данном месте читаем: πώς λέγεις; о αεί έχων όρθήν boSav ούκ άει τυγχάνει, έωσπερ ορθά 5ο£ά£οι; здесь άει не оставлено абсолютно, но по смыслу речи ограничено пределом того, относительно чего оно мыслится, т.е. относительно ορθή Ь6Нa — έωσπερ ορθά δοΗάίοι. Между тем в нашем месте представление продолжительного времени смешено с представлением вечности, πολυχρόνιον взято в смысле шЬюи, что совершенно несогласно с философским пониманием вечности, ибо в философском смысле вечным может быть названо только необходимое и безусловное, что есть causa sui· Таким образом желание наше вычеркнуть из диалога слово о бессмертии души оказывается естественным. Но оно еще более возрастает в нас, когда мы припоминаем одно место из Федона, совершенно противоположное нашему по своему содержанию. "Можно утверждать, говорит здесь Платон, что душа наша до земной её жизни существовала неопределенно продолжительное время, много знала и действовала, но тем не менее нет основания утверждать, что она бессмертна" (р. 95. D.). Затем учение о бессмертии души, как известно, развито Платоном в Федоне мастерским образом на принципе тожества. (рр. 403—406).
