понятіемъ дерева, какъ сущности цѣлаго ряда явленій, соединяется еще мысль о реальности, то оно оказывается въ мышленіи тѣмъ твердымъ пунктомъ, при которомъ только и возможно систематическое ученіе о деревѣ, въ связи съ ученіемъ о растеніи, объ организмѣ и т. д. Таково, по нашему мнѣнію, значеніе для мышленія понятія субстанціи, въ отличіе отъ понятія просто сущности. Вотъ между прочимъ глубокое основаніе того преимущества, которое, какъ сказано было въ началѣ, имѣетъ естествознаніе предъ другими науками въ дѣлѣ опредѣленія понятій. Истинное, подлинное опредѣленіе понятій по преимуществу доступно только естествознанію, ибо естествознаніе собственно имѣетъ дѣло съ такими понятіями, которыя въ нашемъ мышленіи трактуются какъ субстанціи.
Обратимся теперь къ не истиннымъ понятіямъ, которыя только притязуютъ быть понятіями, но въ сущности, въ анализѣ мышленія суть не что иное какъ простыя представленія. Общій характеръ этихъ понятій состоитъ въ томъ, что онѣ не означаютъ собою субстанцій, а только свойства, дѣйствія, состоянія, или что либо еще, что метафизически во всякомъ случаѣ должно быть относимо къ какой либо субстанціи. Таковы понятія: вкусъ, цвѣтъ, запахъ, фигура и вообще тѣ, содержаніе которыхъ есть непосредственный матеріалъ ощущенія. Кромѣ того въ рѣчи нашей обращается много словъ, которыя въ обычномъ ихъ употребленіи обозначаютъ собою только рядъ представленій, сопоставленныхъ въ нашемъ мышленіи вмѣстѣ, безъ всякой мысли о метафизической законности соединенія даннаго въ нихъ содержанія, т.-е. безъ всякой мысли о субстанціи. Таковы наши слова: жизнь, природа, греческое τά φυσικά. Хотя имена, которыми онѣ обозначаются въ языкѣ, равномѣрны съ другими именами, которыя обозначаютъ подлинныя понятія, имѣющія для мышленія метафизическое значеніе субстанціи, но съ этими-то именами и соединяется та иллюзія, что будто бы и содержаніе этихъ именъ можетъ быть мыслимо, т.-е. принято во всѣ логическія формы. Въ дѣйствительности же эти имена суть только зна-
понятием дерева, как сущности целого ряда явлений, соединяется еще мысль о реальности, то оно оказывается в мышлении тем твердым пунктом, при котором только и возможно систематическое учение о дереве, в связи с учением о растении, об организме и т. д. Таково, по нашему мнению, значение для мышления понятия субстанции, в отличие от понятия просто сущности. Вот между прочим глубокое основание того преимущества, которое, как сказано было в начале, имеет естествознание пред другими науками в деле определения понятий. Истинное, подлинное определение понятий по преимуществу доступно только естествознанию, ибо естествознание собственно имеет дело с такими понятиями, которые в нашем мышлении трактуются как субстанции.
Обратимся теперь к не истинным понятиям, которые только притязуют быть понятиями, но в сущности, в анализе мышления суть не что иное как простые представления. Общий характер этих понятий состоит в том, что они не означают собою субстанций, а только свойства, действия, состояния, или что либо еще, что метафизически во всяком случае должно быть относимо к какой либо субстанции. Таковы понятия: вкус, цвет, запах, фигура и вообще те, содержание которых есть непосредственный материал ощущения. Кроме того в речи нашей обращается много слов, которые в обычном их употреблении обозначают собою только ряд представлений, сопоставленных в нашем мышлении вместе, без всякой мысли о метафизической законности соединения данного в них содержания, т. е. без всякой мысли о субстанции. Таковы наши слова: жизнь, природа, греческое τά φυσικά. Хотя имена, которыми они обозначаются в языке, равномерны с другими именами, которые обозначают подлинные понятия, имеющие для мышления метафизическое значение субстанции, но с этими-то именами и соединяется та иллюзия, что будто бы и содержание этих имен может быть мыслимо, т. е. принято во все логические формы. В действительности же эти имена суть только зна-
