внявъ слезамъ разоренныхъ, самъ Богъ нисходилъ Своею благодатью подъ сѣнь этой избы, и устами достойнѣйшаго христіанина, великаго полководца, изрекъ Свою всеблагую волю, дабы спасти православную Россію отъ наглаго вторженія двадесяти языкъ и крайняго опустошенія и разоренія; и взиралъ русскій народъ на эту избу съ сердечнымъ умиленіемъ, поучая своихъ дѣтей благоговѣнію предъ Промысломъ Божіимъ, намъ благодѣявшимъ! Но эта изба 7 іюня 1868 года сгорѣла. Какъ и отъ чего сгорѣла — Московская лѣтопись умалчиваетъ объ этомъ. Такимъ образомъ, это мѣсто нѣкоторое время жило только въ народной памяти. 19 лѣтъ спустя, вѣроятно, съ того времени, какъ сгорѣла изба, владѣлецъ Филей, Э. Р. Нарышкинъ, клочокъ земли, занимаемый тою избою, въ 216 квад. саж., подарилъ Городской Московской
вняв слезам разоренных, сам Бог нисходил Своею благодатью под сень этой избы, и устами достойнейшего христианина, великого полководца, изрек Свою всеблагую волю, дабы спасти православную Россию от наглого вторжения двадесяти язык и крайнего опустошения и разорения; и взирал русский народ на эту избу с сердечным умилением, поучая своих детей благоговению пред Промыслом Божиим, нам благодеявшим! Но эта изба 7 июня 1868 года сгорела. Как и от чего сгорела — Московская летопись умалчивает об этом. Таким образом, это место некоторое время жило только в народной памяти. 19 лет спустя, вероятно, с того времени, как сгорела изба, владелец Филей, Э. Р. Нарышкин, клочок земли, занимаемый тою избою, в 216 квад. саж., подарил Городской Московской
