вить одного вооруженнаго всадника; сдѣдовательно, общая масса иррегулярной кавалеріи могла бы достигнуть 88 тысячъ всадниковъ, въ числѣ которыхъ курдовъ должно было быть не менѣе 16—20 тысячъ. Опредѣлить въ настоящее время, хотя-бы приблизительно, какія племена откликнулись болѣе охотно на призывъ Аббаса-Мирзы и какое количество воиновъ выставили они для дѣйствій противъ насъ, по неполнотѣ свѣдѣній, довольно трудно. Однако, не подлежитъ сомнѣнію, что: 1) ни разу, во все время этой кампаніи, Аббасъ-Мирза не имѣлъ въ своемъ распоряженіи даже четвертой части указаннаго числа всадниковъ, подлежавшихъ призыву подъ знамена, т. е. выставленный курдами въ эту войну контингентъ былъ значительно меньше контингента, выставленнаго ими въ войну 1804—1813 годовъ (по даннымъ Гаспара Друвиля до 30 тысячъ); 2) въ эту войну курды шли уже весьма неохотно въ армію Аббаса-Мирзы и большинство курдскихъ племенъ избѣгало встрѣчи какъ съ русскими, такъ и съ персидскими войсками; только курды Эриванскаго и, отчасти, Макинскаго ханствъ и Адербейджана приняли въ этой войнѣ дѣятельное участіе.
Причинами такого охлажденія курдовъ къ военнымъ дѣйствіямъ были слѣдующія обстоятельства: 1) постоянныя пораженія, испытанныя персидскими полчищами во время войны 1804—1813 годовъ, значительно подорвали престижъ персидскаго правительства и самого Аббаса-Мирзы среди подвластныхъ имъ народовъ, въ томъ числѣ и курдовъ; 2) курды воочію увидѣли, что война съ русскими не похожа на войну
