ловѣкь, а въ Окѣ ходу и мелей и каршъ не знаютъ и кормщиковъ нѣтъ, и за кормщиками чинится мотчанье (остановка).» Полуехтовъ объявилъ, что «въ Окѣ рѣкѣ вода велика и караблямъ итти мочно, а подъячій съ полковникомъ пьетъ и бражничаетъ, а о государевѣ дѣлѣ не радѣетъ, и чтобъ караблямъ въ селѣ Дѣдиновѣ зимовать.» На строжайшій указъ: вести суда безъ замедленія, подъ опасеніемъ Царской опалы и вычета всего жалованія, полученнаго со дня заложенія корабля, — Буковенъ и Кишмутинъ прислали донесеніе: «Ноября съ 1-го числа по 4 число въ Окѣ рѣкѣ воды прибыло и съ прежнимъ только восемь пядей, а караблю грузъ девять пядей слишкомъ; и Яковъ Полуехтовъ на карабль не пошелъ, а сѣлъ въ легкую лодку и покиня карабли поѣхалъ напередъ, невѣдомо куды, а въ прежнихъ своихъ отпискахъ писалъ на нихъ къ великому государю о всемъ ложно.» Вслѣдъ за этимъ получена новая записка: «Ноября 4 числа морозы учинились быть большіе и по Окѣ рѣкѣ ледъ учелъ плыть болшой; и карабли отъ того осенняго ходу завели, чтобъ отъ осенняго льду порухи (поврежденія) какіебъ не учинилось, и карабли въ тое заводи замерзли.» Въ опроверженіе Буковена и Кишмутина Полуехтовъ донесъ, съ засвидѣтельствованіемъ мѣстныхъ старостъ, что «Ноября 2 числа по Окѣ рѣкѣ изъ села Дѣдинова карабельной ходъ былъ и итти было мочно.» Наконецъ послѣднее донесеніе полковника и подъячаго: «Ноября въ 8 день Яковъ Полуехтовъ покиня карабли, и якори, и всякіе карабленые припасы, и государевы всякіе остаточные казны, и не дождався государева указу изъ села Дѣдинова съѣхалъ невѣдомо куды, а цѣловальниковъ у караблей и у казны никого не оставилъ.»
По всѣмъ этимъ противорѣчивымъ показаніямъ Коломенскому воеводѣ велѣно было изслѣдовать на мѣстѣ истину, а между тѣмъ, 17 ноября, все корабельное строеніе перешло въ вѣденіе Посольскаго Приказа, состоявшаго также подъ управленіемъ Ордина-Нащокина. Поводомъ къ этому перечисленію вѣроятно было то, что корабль, яхта и прочія суда, по окончательной ихъ отстройкѣ въ Дѣдиновѣ, уже долженствовали начать предназначенный имъ кругъ дѣйствій по торговлѣ съ Персіею, ближе
ловек, а в Оке ходу и мелей и карш не знают и кормщиков нет, и за кормщиками чинится мотчанье (остановка)». Полуехтов объявил, что «в Оке реке вода велика и караблям итти мочно, а подьячий с полковником пьет и бражничает, а о государеве деле не радеет, и чтоб караблям в селе Дединове зимовать». На строжайший указ: вести суда без замедления, под опасением царской опалы и вычета всего жалования, полученного со дня заложения корабля, — Буковен и Кишмутин прислали донесение: «Ноября с 1-го числа по 4 число в Оке реке воды прибыло и с прежним только восемь пядей, а караблю груз девять пядей слишком; и Яков Полуехтов на карабль не пошел, а сел в легкую лодку и покиня карабли поехал наперед, неведомо куды, а в прежних своих отписках писал на них к великому государю о всем ложно». Вслед за этим получена новая записка: «Ноября 4 числа морозы учинились быть большие и по Оке реке лед учел плыть болшой; и карабли от того осеннего ходу завели, чтоб от осенняго льду порухи (повреждения) какиеб не учинилось, и карабли в тое заводи замерзли». В опровержение Буковена и Кишмутина Полуехтов донес с засвидетельствованием местных старост, что «Ноября 2 числа по Оке реке из села Дединова карабельной ход был и идти было мочно». Наконец последнее донесение полковника и подьячего: «Ноября в 8 день Яков Полуехтов покиня карабли, и якори, и всякие карабленые припасы, и государевы всякие остаточные казны, и не дождався государева указу из села Дединова съехал неведомо куды, а целовальников у караблей и у казны никого не оставил».
По всем этим противоречивым показаниям коломенскому воеводе велено было исследовать на месте истину, а между тем 17 ноября все корабельное строение перешло в ведение Посольского приказа, состоявшего также под управлением Ордина-Нащокина. Поводом к этому перечислению, вероятно, было то, что корабль, яхта и прочие суда по окончательной их отстройке в Дединове уже долженствовали начать предназначенный им круг действий по торговле с Персиею, ближе
