онъ былъ жалкости. Этто прибѣжалъ сверху, давай деньги свои совать въ карманы. Велѣлъ вѣстовому скорѣй уложить чемоданъ съ вещами и къ образу… на колѣни… плакалъ… Вскочилъ и заметался… А въ каютѣ вода… И тую жъ минуту Лександра Никитичъ… Пришелъ собирать струментъ свой, сектантъ значитъ, и морскія карты… И не глядитъ на капитана… Не хорошо, молъ. Видитъ казенный сундукъ неубранный и крикнулъ капитанскому вѣстовому: „Живо сундукъ на верхъ! Казенныя деньги поважнѣй капитанскихъ вещей“. „Павка“ ни слова и на верхъ… Сталъ на полуютъ… Молчитъ… Словно пассажиръ… Въ страхѣ крестится… Одно слово во всей формѣ себя оказалъ, вашескобродіе! Людей во все забылъ… Только о себѣ опасался… Ни разу во всю свою службу не видалъ такого капитана… Ему бы по присягѣ примѣръ подавать — свое судно и людей спасать, а онъ…
И, словно не находя словъ, Нилычъ плюнулъ.
— Ну и ночь была, вашескобродіе… Какъ вспомнишь… Конца не было ночи! Вода подъ палубу подошла… Мѣстами выпирало ее. Волны перекатыва-
