Верхушка вкатывалась. „Дозвольте фокъ поставить, Андрей Николаичъ: „Проворный“ будетъ уходить отъ попутной волны!“ — вдругъ доложилъ Каръ Карычъ. „Павка“ не согласился. Однако спрашиваетъ Лександру Никитича: „Сколько до Гохлана?“ — „Пятьдесятъ, молъ, миль. Къ ночи проходить должны Гохланъ при такомъ ходѣ.“ — „Барометъ падаетъ“! — говоритъ „Павка“. — „Маленько есть, Андрей Николаичъ!“ — „Какъ бы не заштурмовали, Лександра Никитичъ“. „Можетъ и заштурмуетъ… А пока что свѣжій вѣтеръ… „Проворный“ могъ бы имъ упользоваться“… Замолчали. „Павка“ видно въ разстройкѣ — не рѣшается. Однако приказалъ поставить зарифленный фокъ… Опять „Проворный“ забралъ ходу… И сталъ убѣгать отъ волны… Смѣнился я, вашескобродіе, пообѣдалъ и пошелъ спать… На руль приходилось итти съ шести до полуночи…
Нилычъ передохнулъ и продолжалъ:
— Не бойсь, сразу проснулся, какъ сверху зыкнулъ Арсентьичъ: „всѣхъ наверхъ!“ Вылетѣлъ.
