этихъ чековъ на 25,000,000 доларовъ, а въ пятницу, не взирая на присутствіе инспектора, — еще на 14,000,000 доларовъ. При тогдашней продѣлкѣ была пущена въ ходъ какъ разъ та самая тактика, которая была употреблена при продѣлкѣ, задуманной было и въ 1873 г., и многіе изъ агентовъ и маклеровъ, служившихъ тогда орудіями клики, выступили ея покорнѣйшими слугами и въ 1873 г. Когда въ „черную пятницу“ лажъ на золото поднялся до 65% и прежде, чѣмъ настало страшное крушенье, повергшее Уоль Стритъ на многія недѣли въ страшное смятеніе и разорившее въ конецъ тысячи людей, клика самымъ безжалостнымъ образомъ распоряжалась съ своими жертвами. Всякій, кто попадался ей въ когти, обирался до послѣдней рубашки. Вся эта процедура носила на себѣ специфическій отпечатокъ личности Джей Гоульда. Его прожженая ловкость сказывалась какъ въ совершенствѣ всѣхъ приспособленій, такъ и въ душевной ясности, съ которою велось дѣло, а грубый эгоизмъ его проявлялся въ беззастѣнчивости этихъ посягательствъ на благосостояніе цѣлой страны.
Приснопамятное для многихъ 23-е сентября началось необычайнымъ возбужденіемъ на биржѣ. Контора Уильама Гита и Ко была обращена въ главную квартиру клики, а зданіе Большой Оперы (?) въ неприступную крѣпость заговорщиковъ. Альбертъ Шпейеръ, нѣмецкій маклеръ, былъ глашатаемъ клики въ Goldroom’ѣ; въ то же время множество другихъ агентовъ было завалено заказами покупать золото въ такомъ количествѣ и съ такою поспѣшностью, какія только окажутся возможными по количеству металла, предлагаемаго для продажи; этимъ предполагалось довести цѣну на золото по возможности до 200. Лажъ поднялся до 60, одну минуту онъ, даже, стоялъ на 65. То была минута обильной жатвы для клики; между тѣмъ, какъ собственные ея маклера поддерживали цѣну, предлагая по 165 за суммы, простиравшіяся на многіе милліоны, Гоульдъ, черезъ посредство дюжины другихъ агентовъ, сбывалъ свой запасъ съ рукъ, правда, еще по низкому курсу, но все же съ громадномъ барышомъ. Но тетива лука была слишкомъ туго натянута и должна была лопнуть. Правительство въ Вашингтонѣ осаждалось депешами, умолявшими его положить конецъ продѣлкамъ клики, и одной телеграммы министра финансовъ, предписавшей немедленную продажу золота на 4,000,000 долларовъ, было достаточно, чтобы заставить лопнуть мыльный пузырь. Лажъ сталъ падать еще быстрѣе, чѣмъ онъ поднялся. Всеобщее крушеніе и неописанная паника распространились какъ на биржѣ, такъ и внѣ ея, вовлекая отчасти въ общее бѣдствіе даже тѣхъ, которые были его виновниками. Какъ только пришла Вашингтонская телеграмма, обѣщавшая приливъ золота на жестоко стѣсненный денежный рынокъ, спекулянты на повышеніе должны были удалиться съ поля сраженія, — всѣ, не исключая даже своего коновода, Джей Гоульда, и двухъ, трехъ его присныхъ. Дѣло въ томъ, что господа эти продавали въ то время, какъ ихъ же сообщники напрягали всѣ свои усилія, чтобы поддержать высокія цѣны на золото и
этих чеков на 25 000 000 долларов, а в пятницу, невзирая на присутствие инспектора, — еще на 14 000 000 долларов. При тогдашней проделке была пущена в ход как раз та самая тактика, которая была употреблена при проделке, задуманной было и в 1873 г., и многие из агентов и маклеров, служивших тогда орудиями клики, выступили ее покорнейшими слугами и в 1873 г. Когда в «черную пятницу» лаж на золото поднялся до 65% и прежде, чем настало страшное крушение, повергшее Уолл-Стрит на многие недели в страшное смятение и разорившее вконец тысячи людей, клика самым безжалостным образом распоряжалась с своими жертвами. Всякий, кто попадался ей в когти, обирался до последней рубашки. Вся эта процедура носила на себе специфический отпечаток личности Джея Гулда. Его прожженная ловкость сказывалась как в совершенстве всех приспособлений, так и в душевной ясности, с которою велось дело, а грубый эгоизм его проявлялся в беззастенчивости этих посягательств на благосостояние целой страны.
Приснопамятное для многих 23 сентября началось необычайным возбуждением на бирже. Контора Уильяма Гита и Ко была обращена в главную квартиру клики, а здание Большой Оперы (?) в неприступную крепость заговорщиков. Альберт Шпейер, немецкий маклер, был глашатаем клики в Goldroom’е; в то же время множество других агентов было завалено заказами покупать золото в таком количестве и с такою поспешностью, какие только окажутся возможными по количеству металла, предлагаемого для продажи; этим предполагалось довести цену на золото по возможности до 200. Лаж поднялся до 60, одну минуту он даже стоял на 65. То была минута обильной жатвы для клики; между тем как собственные ее маклеры поддерживали цену, предлагая по 165 за суммы, простиравшиеся на многие миллионы, Гулд через посредство дюжины других агентов сбывал свой запас с рук, правда, еще по низкому курсу, но все же с громадным барышом. Но тетива лука была слишком туго натянута и должна была лопнуть. Правительство в Вашингтоне осаждалось депешами, умолявшими его положить конец проделкам клики, и одной телеграммы министра финансов, предписавшей немедленную продажу золота на 4 000 000 долларов, было достаточно, чтобы заставить лопнуть мыльный пузырь. Лаж стал падать еще быстрее, чем он поднялся. Всеобщее крушение и неописанная паника распространились как на бирже, так и вне ее, вовлекая отчасти в общее бедствие даже тех, которые были его виновниками. Как только пришла Вашингтонская телеграмма, обещавшая прилив золота на жестоко стесненный денежный рынок, спекулянты на повышение должны были удалиться с поля сражения — все, не исключая даже своего коновода, Джея Гулда и двух-трех его присных. Дело в том, что господа эти продавали в то время, как их же сообщники напрягали все свои усилия, чтобы поддержать высокие цены на золото и
